Фредерик Пол - Ловушка

— Привет, Чип! — окликнули меня.

Это был Резник, он работал в маленьком колледже, где я получил степень бакалавра. С ним был какой-то высокий мужчина.

— Доктор Рамос, позвольте представить — Чесли Грю. Чип, это доктор Рамос. Из НАСА, не так ли?

— Нет, я работаю в одном фонде. Рад познакомиться, доктор Грю. Я следил за вашими трудами.

— Благодарю и прошу меня простить, мне надо зарегистрироваться…

— Бросьте, Чип, — сказал Ларри Резник. — Вы уже зарегистрировались. Просто хотите смыться в номер и поработать.

Неловко получилось. Ладно бы еще один Ларри, но я совсем не знал его приятеля… Рамос улыбнулся.

— Когда вы входили в зал, Ларри предупредил меня, что через тридцать секунд вы убежите. Так и вышло.

— Турбулентные потоки мне, знаете…

— Умоляю вас, не оправдывайтесь. Кофе хотите?

Мне оставалось только сделать хорошую мину при плохой игре, и я согласился. Доктор Рамос казался смутно знакомым.

— Мы не встречались на семинарах в Далласе?

— Вряд ли. С сахаром? Я очень редко посещаю конференции, ваши статьи действительно читал.

— Спасибо, доктор Рамос. — Жизненный опыт научил меня повторять имя собеседника как можно чаще, чтобы не забыть. Хотя обычно я все равно забываю. — Мой доклад завтра утром, доктор Рамос. «Фотометрическое определение рельефа местности с орбитальных станций».

— Да, я видел в программе.

— Который по счету в этом году? — спросил Ларри. Он был в плохом настроении.

— Далеко не первый, — признался я.

— Мы как раз об этом говорили, — сказал Ларри. — То статья, то доклад, а в промежутках отчеты. Когда в последний раз вы месяц не отрывались от работы?

Я почувствовал интерес, и мне это не понравилось — надо было посидеть над бумагами.

— Однажды Фред Хойл сказал, что, как только человек добивается чего-то путного, весь мир вступает против него в заговор, чтобы он больше ничего не мог сделать. Его приглашают читать доклады, вводят в оргкомитеты, берут у него интервью и вместе с комиком, поп-группой и эстрадной певичкой втягивают в телевизионную дискуссию на тему, есть ли жизнь на Марсе.

— А почитатели ловят его в коридорах, — закончил доктор Рамос и засмеялся. — Не беспокойтесь, доктор Грю. Мы не обидимся, если вы уйдете к себе.

— Я не уверен даже, что этот мир — наш, — пробормотал Ларри.

Он был раздражен и плел что-то несуразное.

— Между прочим, я еще ничего не сделал, — добавил Ларри. — В отличие от вас, Чип. Но когда-нибудь сделаю.

— Не прибедняйтесь, — сказал доктор Рамос. — По-моему, мы чересчур расшумелись. Не поискать ли какое-нибудь место, где можно спокойно поговорить? Если, конечно, вы не возражаете, доктор Грю…

К тому времени я был почти убежден, что обязан побеседовать с Ларри и доктором Рамосом. Мы поднялись ко мне, потом перешли к Ларри. Нам принесли обед, и мы продолжали разговор за столом. Я рассказал все, что когда-либо думал о системном подходе к передаче информации. Доктор Рамос оказался идеальным слушателем. Он схватывал с полуслова. Я не сомневался в своей правоте и, как ребенок, предвкушающий Рождество, с восторгом вычислял, сколько работы можно сделать за год. Мы стали прикидывать, как скоро можно запустить флот межзвездных кораблей, если работать все рабочее время. И вдруг наступила тишина. Ларри поднялся и распахнул дверь на балкон. Двадцатью этажами ниже лежал Лос-Анджелес, с южных холмов надвигалась гроза. От свежего воздуха я сразу пришел в себя и вспомнил, что через семь часов мне предстоит читать проклятый доклад.

— Пожалуй, пора расходиться, — сказал доктор Рамос. Ларри начал было возражать, но потом согласился.

— Ладно, — сказал он. — А я еще посижу над вашими заметками, Чип.

— Только не потеряйте, — отозвался я и вернулся к себе в номер. Счастливый, я долго лежал с открытыми глазами, прежде чем провалиться в сон о пятидесяти рабочих неделях в году.

Проснулся я легко. Мы договорились позавтракать у Ларри, чтобы я мог забрать бумаги перед утренним заседанием. Выйдя в коридор, я увидел идущего навстречу доктора Рамоса.

— Доброе утро! — весело сказал он. — Я только что разбудил молодоженов, и они, кажется, остались этим недовольны. Разве номер Ларри не 2051?

— 2052. С другой стороны.

Мы пошли к Ларри вместе, и доктор Рамос рассказал по дороге довольно скабрезный анекдот. Я постучал в дверь, но ответа не было. Все еще смеясь, я сказал: — Неужели он забыл о встрече?

— Давайте толкнем дверь.

Я попробовал, и дверь открылась.

Ларри в комнате не было. Постель смята, двери в ванную и на балкон распахнуты.

— Вряд ли он ушел, — сказал доктор Рамос. — Вот его туфли.

Я вышел на узкий балкончик. Там стоял вымокший под ночным дождем шезлонг и валялись окурки.

— Похоже, что он был здесь, — крикнул я и, осознавая мелодраматизм своего порыва, перегнулся через перила. Там, далеко внизу, у фонтана, что-то лежало, а рядом стоял человек и кричал. В тишине раннего утра звук голоса пронизывал все 20 этажей, которые отделяли нас от Ларри Резника.

Утреннее заседание отложили. Был долгий и неприятный спор с Горди Маккензи, который желал читать свой доклад точно по расписанию, в три часа, а мое выступление перенести на то же время. Утро я провел с полицией, которая пыталась установить, случайно или намеренно Ларри упал с балкона. Во всяком случае, он держал в руке мои заметки, и теперь листки можно было искать у сточных решеток Лос-Анджелеса. Проклятый день.

Однажды Краффт Эрике прочитал доклад, рассчитанный на двенадцать минут, за три минуты сорок пять секунд. Я попытался побить его рекорд и почти достиг успеха. Потом пошвырял вещи в чемодан и спустился вниз, намереваясь отправиться домой ближайшим рейсом. Но портье сказал:

— Доктор Рамос очень просил вас о встрече.

Я заколебался. Впрочем, дальнейшее от меня уже не зависело — через вестибюль ко мне спешил Рамос.

— Уделите мне двадцать минут, — проговорил он.

Доктор Рамос, когда хотел, мог быть твердым и властным. Мы сели за столик, подошла официантка, и, не спрашивая меня, доктор Рамос отправил ее за кофе и бутербродами.

— Чип, я очень сожалею о потере ваших бумаг. И не хочу, чтобы вы сдавались.

На меня навалилась усталость.

— Не беспокойтесь, доктор Рамос…

— Зовите меня Ласло.

— Я не сдамся, Ласло. Сошлюсь на что угодно, лишь бы освободить время, и постараюсь восстановить по памяти. За неделю… Нет, вряд ли, придется разыскивать статьи, но рано или поздно…

— Вот об этом я и хотел поговорить. — Девушка принесла кофе и бутерброды, Рамос жестом отослал ее. — Видите ли, я прилетел сюда ради вас.

— Вы интересуетесь фотометрией? — удивился я.

— Меня интересует не доклад, а идея. Та, о которой мы говорили ночью. Пока Ларри не познакомил нас, я и не подозревал, что мне нужны именно вы. Теперь я в этом уверен.