Сергей Буденов - В чем сила?

Переждав и отдохнув, он двинулся в путь, стараясь держаться одного, выбранного ранее направления. Так прошел еще немного и, плюнув на попытки выбраться, сел под дерево. Усталость сделала свое дело, и он провалился в сон.

Проснулся в том же положении, в котором заснул. Встал, снял маску, жадно вдохнул свежий прохладный воздух и к своему огорчению не обнаружил прилива сил, обязательного после сна. Сколько уже прошло времени с тех пор, как вышли из заброшенной деревни, трудно было даже предположить. А теперь, когда проспал неизвестно сколько, и подавно.

Слева раздался шорох опавшей хвои, словно кто-то шел. Звук приблизился и затих. Фома вскинул винтовку, беря на прицел потенциально опасный сектор, и увидел в трех метрах от себя… старика.

Это действительно был старик. Среднего роста и сложения, слегка суховат, но не засохший и не худой, скорее жилистый. На вид лет шестьдесят пять-семдесят, седая борода лопатой, взгляд видавшего виды человека, какой бывает только у пожилых людей. Одет в ватные штаны и старинную зеленую фуфайку, кое-где заляпанную масляными пятнами. На голове шапка ушанка с торчащими «ушами», на ногах кирзовые сапоги явно советского периода. Он целился в него из двустволки, наполовину скрываясь за сухой сосной, и курил самокрутку.

Фома опешил, но целиться не перестал. Старик в Зоне! Да еще и в одиночестве! Ну ладно, Нестор. Но его стариком не назовешь, и тем более, он не лазит по Зоне, а сидит, как зверь в норе. Но тут!

— Тьфу ты! — старик выплюнул самокрутку — Едрена вошь, думал зомби! Сталкер, ты хто такой?

— Фома. — Он остолбенелыми глазами разглядывал деда — А ты?

— Сынок, я тебе не враг, опусти оружие. — Настоятельно попросил старик.

— Дедуль, до старости дожил, а манерам не обучен? Сам кто такой? — Фома нехотя убрал оружие за спину.

— Прохор я. — Дед повесил на плечо двустволку — Это ты тут шумел недавно?

— А что, запрещено? Ты здесь в егеря играешь что ли?

— Вроде похож. — Самому себе пробормотал Прохор.

— Кто на кого?

— Ты на себя в рассказах твоих друзей. Они сказали — ты погиб, а выходит, что нет. Оттстал что ль? Или сами бросили?

— Какие друзья? Дед ты лешего из себя не гни, на меня мороки не действуют, я в них не верю. Говори по существу, какого рожна тебе надо?

— Точно похож. — Сам себе поддакнул Прохор.

— Дед, какие друзья? — напомнил о себе Фома.

— Да в такие же костюмчики что и ты одеты. Кроме одного, нет, двоих.

— Ну и что? Мало ли кто по Зоне в таком комбинезоне шарится? По кличкам можешь назвать? И откуда тебе известно, что я чуть не погиб? И как это вы так долго общались, что ты меня так легко опознал по их рассказам?

— Да этот, как его, Барон, кажись, говаривал, что ты погиб. Вроде тебя крысы съели. А этот, с пулеметом, тьфу, забыл как его…. Мордастый такой…

— Жужа? — подсказал Фома.

— Во, точно. Понавыдумают же! Он вообще сказал, что сам видел, как тебя крысы смяли.

— Ты где их видел? Когда?

— Да аккурат перед твоей стрельбой и нашел их. Сидят, значит, кружком и приуныли уже, а тут я…

— Погоди. — Бесцеремонно оборвал Фома — Куда они пошли?

— Да там же сидят, меня ждут. Я их обещал вывести, а тут ты…. Ну, я и пошел проверить. Сказал, вернусь, выведу. Только я не пойму, куда они ночью-то собрались.

— Как «ночью»? — оторопел Фома и невольно поглядел вверх. Но ничего видно не было, все застилал туман, так, что верхушки деревьев в нем тонули, как будто упирались в облака. И все равно, даже при пелене тумана было ясно, что сейчас не больше трех часов дня. — Да быть того не может! Светло же! Ты, старый, грибы прекращай есть, не то так и не заметишь реальности! С тобой все нормально?

— Вот язва, а! — сплюнул Прохор — Как тебя люди терпют? Ты чаво, забыл, где находишься? Это ж Зона, растудыть ее! Где ты чего нормального в Зоне видал? Туман это такой, что светло, а так ночь уже, часиков эдак одиннадцать. Ну, чаво, пойдешь к своим дружкам?

— Нашел друзей! — буркнул Фома — Веди, давай, если не жалко.

Прохор развернулся и пошел ровно туда, откуда появился. Фома пристроился следом и снова попробовал оживить наладонник. Прибор по-прежнему не желал работать, о чем свидетельствовал черный экран.

Сколько прошли, Фома не знал, за дорогой не следил и даже не пытался, заранее зная, что ни к чему это не приведет. Только устало шел и не позволял рождаться мыслям, чтобы хоть мозг отдохнул, раз уж телу приходится работать на полную.

— Прохор, а ты чего тут делаешь? — он все же не выдержал долгого молчания.

— Где?

— И в Рыжем лесу и в Зоне вообще. Ты только не обижайся, но тебе уже поздно с ружьем лазить по лесам, да людей пугать при встрече. Да и потом, ты ж и выстрелить не сможешь ни разу.

— Эт чаво это я не смогу выстрелить-то? — обиделся старик.

— Да тебя же при первом выстреле отдачей убьет. Ну, так что по Зоне-то лазишь? В твоем возрасте внуков и правнуков нянчить надо, а ты здесь.

— Да некого мне нянчить, сынок. — Горестно вымолвил Прохор — Один я остался. Еще до первой аварии здесь жил, с семьей. Они все погибли от облучения, а я — вот…. Потом меня эвакуировали, но я вернулся. Так и живу здесь, в Рыжем лесу. Домик тут у меня. Вторую катастрофу тоже здесь встретил. Ну, а дальше…. А что, дальше? Дальше, как все: артефакты некоторые пользую, зверье стреляю, если забредает, и живу.

— Прохор… ты извини. Я ж не знал.

— Да ты не виноват. Хотя язык у тебя, ох и колкий! Правду твои друзья говорили про тебя, что тебя терпеть сложно.

Пока шли, Фома начисто забыл где находится и что делает. В реальность его вернули слова Прохора.

— Ну, вот и пришли. Вон они, дружки твои. Сидят соколики! — он показал рукой вперед.

Метрах в тридцати впереди Фома с некоторым облегчением различил всех тех, с кем утром выходил из деревушки. Вся — без потерь — группа сидела на крохотной полянке, сообразив круг. Сталкеры тихо переговаривались.

— Вот это да! — Жужа аж привстал, когда Фома вошел в круг, остальные тоже заметно оживились — Ты как вообще выжить-то смог?!

— Списали уже, сволочи? — обвинил Фома.

— Чё сразу, сволочи? — оскорбился пулеметчик — Я например, рад, что ты жив. Да все, я думаю, рады?! А, мужики? — но его никто не поддержал, Хмырь немного сник.

— Жужа, ты это кончай, думать-то.

— Почему?

— Не получается у тебя пока. — Объяснил Фома — Рады говоришь? Как же, рады! Особенно этот. — Он показал на огорченного Хмыря — Начал радоваться, как только я отстал. Черта с два! Не дождешься, урка, понял?! Прохор давай пойдем уже, если ты не против?

— Сынки, а может, у меня на ночь останетесь, а с утреца я отведу вас? Опасно по Зоне ночью шлындать.

Теперь настала очередь удивляться всем остальным, никто не понимал, как при свете — хоть и относительном, но… — могла быть ночь. Пока Прохор объяснял всем обо всем, Фома сел и попытался перевести дух. Деда он не слушал, но и так прекрасно понимал, что так вымотаться можно только за весь день. О своем сне он тоже все понял — уснул на минуты, а думал, что на часы. А то, что светло и по ощущениям еще день, так это объясняется аномальным происхождением тумана — недаром он материализовался прямо из ниоткуда. И про связь и работу электроники дед упомянул — оказывается, «ржавые волосы» блокируют любой электромагнитный и радиолокационный сигналы и источники их излучений. А Фома сам видел, что в Рыжем лесу этой растительности как грязи. Единственное, что не понятно, так это то, что связь перестала работать задолго до входа в лес. Но опять выручил Прохор — сослав все претензии к аномальному туману.