Неизв. - Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру

Моя душа истерзана самой печальной думой о тебе:

С детства с тобой играл насмешливый рок;

Твой отец был злобным, мать - жадной,

И ты вышла замуж с любовью в сердце к другому.

Очень плохой супруг достался тебе в замужестве,

Его сердце было жестоким, его рука была тяжелой;

Ты не могла покориться этому тяжкому рабству:

Ты бежала; несчастье поставило меня на твоем пути.

Ты помнишь день, моя горячо любимая бедняжка,

Когда без сил, скованные томным оцепенением,

В голодной комнате, немые, мы смотрели

На волны нашего дыхания - колеблющийся пар.

Ты помнишь ветер, рыдающий в долине,

Слезы дождя и кончающийся день?

Твой сын плакал, и умирающим дыханием

В разящем холоде ты согревала его руки.

Но он плакал, не переставая, и этот непрерывный стон,

Что не могло унять твое материнское старание,

Временами становился очень пронзительным.

Пробило полночь; ребенок умолк: он был мертв!

Теперь прерви безумный стон,

Бедная женщина! Тебе остается сегодня перестрадать,

А завтра от голода и убаюкивающего горя

Ты уснешь не менее глубоко, чем он.

И затем наступит мой черед. Алчный хозяин,

Купивший три гроба, проклинающий нас троих,

В заброшенном углу бедного кладбища

Напишет три наших имени на одном кресте.

Мы обретались в углу с черным очагом без огня,

Ты бледнела уже под грузом победившей смерти;

Горестный план созрел в твоей душе,

Жестокая битва развернулась в твоем сердце.

Я заснул, и ты тихо ушла,

Сбросив траурный наряд,

И вернулась, безумная, почти в бреду,

С ужином для отца и гробиком для ребенка.

Мы поели, обретая силы для испытания;

В погасшем очаге я затеплил немного огня;

Ты обрядила ребенка в его самые новые одежды,

Какие послал нам случай или бог.

Не расспрашивая тебя, горячечную, мрачную, ожесточенную,

Все дни я оставался в тоске,

Потому что, ты помнишь, бедная женщина, твои губы

Медлили признать грустную правду.

Что ты делаешь теперь? По этому горестному пути,

Если на него ступила раз, суждено идти до конца.

Стыдишься ли ты обычной дороги?

Будь осторожна, ручей впадает в сточную канаву.

О! Кто защитит тебя от презрения и порицания,

Которыми тебя обольют жестокие люди?

Все без исключения назовут тебя падшей.

Я их всех прокляну... но тщетно!

Двух этих стихотворений достаточно, как видим, чтобы дать представление о гении Некрасова.

Есть третье, что приведем только для того, чтобы рассеять заблуждение или, скорее, вытравить клевету, которая, не желаем знать, каким образом, пролилась в России на одного из наших соотечественников. Пора разоблачить эту ложь. Речь идет о княгине Воронцовой-Дашковой и ее преждевременном конце.

По слухам, что ходят в России, графиня Воронцова-Дашкова вышла замуж во Франции за некого авантюриста, и будто бы тот промотал ее богатство и отправил ее умирать в больницу. Этот грустный рассказ стал поводом к тому, чтобы из-под пера Некрасова вышла новелла Amertume – Г о р е ч ь; это название лучшим образом соответствует стихам мрачного поэта:

Un splendide palais ; deux ou trios ;tages

Avec grille et jardin; pour ;poux un boyard;..

Княгиня

Великолепный дворец в три-четьре этажа,

С решеткой и садом; муж - боярин.

Богатство, свобода, леса, красота, деревни -

Вот чем владела она, благодаря случаю или провидению.

Как только она появилась, чудесная сирена,

Мода сдалась. Князья, послы,

Генералы, придворные новой королевы

Стали ее обожателями и слугами.

Ее империя в миг простерлась на весь мир;

Она дала ему оковы, каких сама не носила.

В надменном непостоянстве, подвижном как волна.

Она приближала без любви и бросала без сожаления.

И все это, говорят, чистое кокетство!

Бесчувственная к мукам, которые заставляла переносить,

Добилась ли она того, что в сердце иссяк всякий огонь,

Что вздох возле нее ничего не стоил,

Но ее весна прошла без любви и радости,

И лето, не опаздывающее на рандеву,

Лето блестящее, но грустное, когда в поисках добычи

Смерть пришла принять ее супруга в свои объятья!

Тяжек был траур для этой прекрасной вдовы.

Врач боялся невралгических припадков по причине скорби

И направил ее для длительного лечения

За границу, на воды... этот добрый и дорогой доктор!

Когда русская дама путешествует за границей,

Когда ее отправляют на запад, восток, юг и север,

На берега Тибра или на берега Тахо,

Она приезжает в Париж, потому что этого хочет рок!

Она приехала в Париж, и Париж устроил ей праздник.

Прошел, промелькнул для нее год, едва ли не как один день;

И вот она ощутила тревожное утро,

Что-то лежало на сердце: это была любовь.

Пробил ее час; она любила. Бедная женщина!

Новое чувство ее ужаснуло сначала.

Любить, какое безумие и тела, и души!

Она пыталась бороться, но любовь оказалась сильней!

И очень нужно было сдаться. Тогда в Россию

Отправили письмо. Проворный гонец

Продал лес, дворец, воды и земли

Почти за полцены и прислал деньги.

Нежную грезу незамедлительно венчала свадьба,

Но со следующего дня нежный возлюбленный

Стал немногословным деспотичным мужем,

И за началом быстро последовал конец.

Золото, бриллианты, драгоценности скользнули в бездну,

Какую перед всяким биржевым игроком

разверзает демон фатальности.

Она заболела, и супруг, дополняя список преступлений,

Распорядился поместить ее в ближайшую больницу.

Сначала он навещал ее там, потом исчез. Мечта,

Ускользая, оставляет в воздухе заметный след и звон.

Постоянно думая о возвращении сладкой лжи,

Она пребывала в агонии полгода и ночью умерла.

В огромном городе ее незамеченная смерть

Не вызвала ни жалости, ни горя.

Ее обрядили в бедняцкий саван

И вечером положили в могилу без отпевания и плача.

Но у нас, где зависть обернулась злобой,

Эта кончина вызвала большой резонанс: ее предсказывали!

И к чести нашей человеческой сути

Я должен сказать, что таким исходом

были больше довольны, чем удручены.

Наконец прекратили высмеивать, злословить,

И единственным воспоминанием,

Что Петербург хранил о бедной мученице,

Осталось то, что она одевалась с изысканным вкусом.

Разве что остается еще герб, украшающий

Богатый дом в очень хорошем квартале.

Остается элегия поэта, надиктованная

Мрачной музой со стальной лирой в руках.

Остается подросток, отпрыск несчастный

Знаменитой фамилии, пресекающейся на нем,

Кому до смерти, черт возьми, нести

Кару за грехи, в которых он не повинен.

Вот что написал большой поэт, павший жертвой общего заблуждения.

А ведь это поэт, который пишет на века, работает с бронзой. Итак, установим факты во всей их правде или, скажем лучше, во всей их достоверности.