Холли Блэк - Черное сердце

Мой брат Баррон сидит рядом со мной и шумно тянет через толстую желтую соломинку остатки чая с молоком. Он отодвинул назад до упора сиденье моего «Бенца» и положил ноги на приборную панель; каблуки его остроносых ботинок царапают пластик. С прилизанными волосами и в зеркальных темных очках он похож на классического злодея.

На самом деле он младший федеральный агент, все еще на обучении, но уже с карточкой-ключом, именным бейджем и всеми делами.

Если честно, то он и злодей тоже.

Нетерпеливо барабаню пальцами по изгибу руля и уже наверное в миллионный раз подношу к глазам бинокль. Но вижу только заколоченное здание в нехорошем конце Квинса. — Что она там делает? Уже сорок минут прошло.

— А ты как думаешь? — Спрашивает брат. — Нехорошими делами занимается. Теперь это ее подработка после школы. Присматривает за теневым бизнесом, чтобы Захаров не замарал перчатки.

Будь там и правда опасно, отец не стал бы ее посылать,

говорю я, но по моему голосу сразу ясно: в основном я стараюсь убедить не брата, а самого себя.

Баррон фыркает:

Она новобранец. Должна себя проявить. Захаров не может ее беречь, как бы ни старался — а он, похоже, не очень-то и старается. Прочие его люди внимательно наблюдают, ждут, пока она выкажет слабость. Ждут, пока она облажается. И он это знает. И ты тоже должен понимать.

Вспоминаю, какой была Лила в двенадцать лет: худая девчушка с глазами, с огромными глазами на маленьком личике и нимбом спутанных белокурых волос. Так и вижу, как она сидит на ветке дерева и ест длинный кусок красной лакрицы. Ее губы стали липкими. Шлепанцы висят на мысках ног. Она вырезает на коре свои инициалы, высоко над землей, чтобы ее двоюродный брат не смог обвинить ее во лжи, если она скажет ему, что на такую высоту ему ни за что не подняться.

«Ребята никогда не верят, что я лучше них», сказал она мне тогда. — «Но в конце концов я всегда побеждаю».

— Может, заметила машину и вышла через черный ход? — Говорю я наконец.

— Да быть того не может, — Баррон снова тянет чай через соломинку. Раздается громкое бульканье, эхом разносящееся по машине. — Мы же совсем как ниндзя.

Кое-кто совсем зарвался, － говорю я. Все-таки следить за кем-то — дело нелегкое, и нам с Барроном пока это не слишком удается, что бы он там ни говорил. Моя наставница в агентстве, Юликова, просила меня стать тенью Баррона, чтобы я так учился и оставался в безопасности, а она тем временем придумает, как сообщить начальству, что в ее распоряжении есть несовершеннолетний мастер трансформации со скверным характером и с криминальным прошлым. А поскольку Юликова у нас главная, Баррону и пришлось меня учить. Скорее всего, это продлится всего несколько месяцев, пока я не закончу Уоллингфорд. Посмотрим, сможем ли мы так долго друг друга выносить.

Конечно же, Юликова наверняка предполагала дать нам совсем иной урок.

Баррон улыбается: белые зубы сверкают, будто брошенные кости. — Как ты думаешь, что бы сделала Лила Захарова, если б узнала, что ты за ней следишь?

Улыбаюсь в ответ: － Скорее всего, убила бы меня.

Брат кивает: － Скорее всего, да. А меня прикончила бы дважды за то, что помогаю тебе.

Возможно, ты это заслужил, － говорю я. Баррон фыркает.

За последние несколько месяцев я получил все-превсе, чего только хотел — а потом все это вышвырнул. Все, что мне казалось недостижимым, мне поднесли на серебряном блюде: девушку, власть, работу в качестве правой руки Захарова, самого грозного человека из всех, кого я знаю. И эта работа была бы вовсе не такой сложной. Скорее всего, это было бы даже весело. И если бы меня не волновало, кому я причиняю боль, я бы отлично справился.

Подношу к глазам бинокль и снова всматриваюсь в дверь: доски покрыты облезающей краской, похожей на хлебные крошки, нижний край какой-то неровный и обгрызенный, будто его обглодали крысы.

И Лила была бы по-прежнему моей. Моей. Таков уж язык любви — собственнический. Это должно стать первым предупреждением — такое никому не пойдет на пользу.

Баррон со стоном швыряет стакан за заднее сиденье. — Подумать только, ты шантажом заставил меня стать легавым, и теперь мне по пять дней в неделю приходиться потеть вместе с другими новобранцами, а ты пользуешься моим опытом, чтобы выслеживать свою подружку. Разве это честно?

Во-первых, мне кажется, ты понимаешь, что твой опыт весьма и весьма сомнителен. Во-вторых, Лила мне не подружка. В-третьих, я просто хотел убедиться, что с нею все в порядке,

перечисляя пункты, загибаю затянутые в перчатку пальцы. — И в-четвертых, честность — это последнее, чего ты должен желать.

Следи за нею в школе,

говорит Баррон, игнорируя все мною сказанное. — Ладно, мне нужно позвонить. Давай-ка закончим этот урок и поедим пиццу. Я даже готов угостить.

Вздыхаю. В машине душно, висит застоявшийся запах кофе. Хочется вытянуть ноги. И возможно, Баррон прав — пора завязывать. Совсем не по той причине, которую он назвал, а по той, на которую намекнул. Что нехорошо околачиваться возле зданий и следить за девушками, которые тебе нравятся.

Нехотя тянусь за ключами, но тут обшарпанная дверь открывается, и выходит Лила — можно подумать, то, что я решил сдаться, заставило ее выйти. На ней высокие черные сапоги для верховой езды и стального цвета плащ. Внимательно слежу за быстрыми жестами ее рук, за покачиванием сережек в ее ушах, за тем, как стучат по ступеням ее каблуки, как развеваются ее волосы. Она так прекрасна, что у меня перехватывает дыхание. Следом за нею идет какой-то парень — волосы у него заплетены в косы, похожие на рога антилопы. Кожа темнее моей. На нем мешковатые джинсы и куртка с капюшоном. Он засовывает во внутренний карман какой-то сверток, похожий на пачку купюр.

Вне школы Лила не озадачивается тем, чтобы прикрывать шею шарфом. Я вижу мрачное ожерелье отметин на ее горле; шрамы почернели там, где в них втерли пепел. Это часть церемонии вступления в криминальную семью ее отца — тебе разрезают кожу, и ты клянешься, что умер для прежней жизни и родился для порока. Этой участи не удалось избежать даже дочери Захарова.

Теперь она одна из них. Обратного пути нет.

Ну вот,

радостно говорит Баррон. — Могу поспорить, ты думаешь, что мы застали финал весьма грязной встречи. Но давай рассмотрим такую возможность: на самом деле мы застали ее за совершенно невинным, но все равно постыдным занятием.

Непонимающе смотрю на брата:

Постыдным?

Ну, вроде одной из тех карточных игр, где ты должен собрать все. Покемон. Магия. Может, они готовятся к турниру. И раз уж она дала ему столько денег, он, наверное, выиграл.

Смешно.