Владимир Гаков - Звездный король Э. Гамильтон

Вл. Гаков

ЗВЕЗДНЫЙ КОРОЛЬ ЭДМОНД ГАМИЛЬТОН

«Старейшина научной фантастики — это, без сомнения, Марри Лейнстер. Но кого же записать в его преемники? Наиболее вероятная кандидатура — Эдмонд Гамильтон, один из самых недооцененных, хотя и пользовавшихся популярностью, современных авторов». Такими словами большой знаток ранней американской фантастики Сэм Московиц начинает биографический очерк, посвященный писателю, чье имя в нашем сознании прочно ассоциируется с редким титулом, вынесенным в заголовок. Звездный король...

Написаны эти строки в конце шестидесятых, Гамильтон был еще жив, знаменит и почитаем как бесспорный корифей старой доброй (в смысле — довоенной) фантастики. И хотя новые яркие звезды к тому времени давно затмили славу патриарха, свой высокий титул он носил по праву.

Удивительно, что и в нашей стране, куда американская фантастика стала просачиваться только в начале 1960-х годов, с образцами творчества «звездного короля» успели познакомится задолго до того!

Вообще, его путь к отечественному читателю по причудливости не уступит фантастическим одиссеям героев Гамильтона.

Еще когда переводные произведения современных американских фантастов исчислялись единицами, а рогатки времен «холодной войны» жестко отсекали всех, кто не проходил, о западной фантастике мы и не могли узнать иначе, чем через пародии на эту фантастику. Обычная практика тех лет... Поэтому опубликованная в одном из первых послевоенных выпусков альманаха «Мир приключений» юмореска никому тогда у нас не ведомого автора Эдмонда Гамильтона «Невероятный мир», на языке оригинала вышедшая в 1947 году, высмеивала клише и штампы литературы, которую мы в то время прочитать не смогли бы никакими правдами и неправдами!

Однако в том же, 1956-м году, в журнале «Техника-молодежи» появилась и вполне серьезная повесть Гамильтона, относящаяся к «твердой» научной фантастике, — «Сокровище Громовой Луны» (1942). Хотя и там присутствовала критика «их» нравов — на сей раз на примере жесточайшей конкуренции на отдаленных планетах Солнечной системы, — повесть едва ли не первой продемонстрировала и «их» умение строить сюжет. Вообще фантазировать... В ту пору о ефремовской «Туманности Андромеды» никто, кроме близких друзей писателя, не знал («Техника-молодежи» начнет публикацию романа ровно через год, с январского номера 1957-го), бал же в отечественной фантастике по-прежнему правили унылые пропагандисты теории «ближнего прицела». А со страниц повести Гамильтона на читателя дохнуло романтикой звездных странствий: в «их» фантастике уже вся Солнечная система, оказывается, исследовалась и осваивалась вдоль и поперек!

Но еще долго — начиная с середины 60-х и до самой горбачевской «перестройки» — имя Эдмонда Гамильтона безудержно склонялось, в основном, в связи с другим романом. С масштабной «космической оперой», благодаря которой он и удостоился редкостного титула.

Роман «Звездные короли» был издан на русском языке, если меня не подвели библиографы, только в 1990 году — но почти четверть века его у нас, тем не менее, читали! Читали, разумеется, в списках. Скорее всего, то был один из первых разошедшихся по рукам образцов «фантастического» самиздата. Я хорошо помню, как за вечер проглотил уже порядком затертый (но переплетенный и любовно оформленный самодельными коллажами) машинописный экземпляр — до того, по слухам, он обошел все тогдашние редакции, выпускавшие фантастику...

Да и как было не зачитаться, если с первых же страниц на героя, ничем не примечательного американца по имени Джон Гордон, буквально снисходит Голос из невообразимо далекого будущего! И предлагает немедленно туда отправиться, обменявшись сознанием с далеким потомком: «Я Зарт Арн, принц Средне-Галактической Империи. Я говорю с вами из эпохи, отстоящей от вашей на двести тысяч лет... Я чувствую вашу душу, беспокойную, алчущую нового и неизведанного. Никому больше в вашей эпохе не дано переплыть великую пучину времени и попасть в будущее. Неужели вы откажетесь?»

Кто бы отказался... Только не герой научной фантастики — и не ее читатель! «Внезапно Джон Гордон почувствовал, как его охватывает трепет. Он словно услышал звук трубы, зовущий к неведомым приключениям. Вселенная через двести тысяч лет, блеск покорившей звезды цивилизации и увидеть все это своими глазами? Разве не стоит ради этого рискнуть жизнью и разумом? Если все это правда, то не выпал ли ему величайший шанс изведать приключение, которого он так беспокойно жаждал?»

А дальше начиналось такое, что все последующие наши знакомства с жанром «космической оперы» неизбежно, как по эталону, сверялись с романом Гамильтона. От приснопамятной колпаковской «Гриады» до монументальной эпопеи Снегова — не говоря уж о хлынувшей чуть позже лавине переводной фантастики и ее отечественных эпигонов. Последователи изощрялись, как могли, отыскивая новые краски и сюжетные повороты, и многим это удавалось. Но... король был один.

Хотя, если задуматься, чем он нас так пленил?

Будоражащими научными гипотезами? Да нет, с точки зрения элементарной научной достоверности (писал-то хоть недоучившийся, но физик!) все это весьма смахивало на пародию: «[Звездный] крейсер застопорил ход рядом с гигантским линейным кораблем, их корпуса соприкоснулись. Послышался лязг швартовочных механизмов»... Вспоминаются апокрифические первые слова, сказанные Джорджем Лукасом перед пресс-конференцией после премьеры «Звездных войн»: «Я хочу предварить ваши вопросы заявлением. И я, и вся моя съемочная группа, разумеется, в курсе, что взрывы в космосе происходят бесшумно... А теперь, пожалуйста, ваши вопросы, господа».

Какими-то грандиозными прозрениями насчет грядущего миропорядка? Тоже вряд ли. Все эти звездные бароны союзных туманностей, принцессы с Фомальгаута и самодержцы всея Большия и Малыя Магеллановых Облаков в лучшем случае вызывают снисходительную улыбку.

Так чем же?

Видимо, тем же, чем — спустя четверть века — смог «купить» десятки миллионов кинозрителей упомянутый Лукас: Гамильтон не старался выглядеть серьезным, наворачивая свои «многопарсековые» приключения! Тяжеловесная серьезность как раз губила эпигонов — Король же писал легко, самозабвенно, честно дурача читателя и предлагая ему увлекательную игру, которой целиком отдаются не только в детском возрасте. Игру в исполнение желаний.

«Этот роман — мой самый любимый, если говорить о собственных произведениях, — вспоминал писатель. — Причина проста: в нем отразились старые юношеские грезы наяву, мечтания на тему о «днях славы». Кому бы не хотелось в мгновение ока из заурядного банковского клерка превратиться в повелителя звездной империи? Кажется, это универсальное желание, и именно о нем мой роман, переведенный на многие языки».