Джеймс Роллинс - Кровь Люцифера

Люцифер обрел свое спасение.

Его красота и великолепие сияли так ярко, что остальной мир казался тусклым и нематериальным. Конус света, пылающие осколки сломанной огненной пирамиды — все это исчезло, поглощенное священным сиянием.

За пределами этого света Эрин могла различить темное озеро, черные горы и синее небо. Затмение завершилось, в долину вернулся холодный и безоблачный день. Но это все тоже казалось далеким, как сон об ином мире.

На несколько мгновений пейзаж дрогнул, наполнившись теплым светом, зима превратилась в лето с зеленой травой, синей водой и пылающим алым солнцем. Возле утесов стояли на страже два дерева, покачивая пышной листвой, их ветви клонились от тяжести спелых плодов.

«Неужели это Эдем?..»

Вновь раздался колокольный звон, заставивший Эрин вновь взглянуть на Люцифера. Но эти радостные раскаты исходили не от спасенного ангела, а с небес над его головой. Хор их пел ликующе и приветственно, приглашая его присоединиться. Все эти бессчетные годы собратья ждали, пока он вернется домой.

Люцифер поднялся и расправил крылья, оперенные теперь белым пламенем. Не отрывая взора от зовущих его небес, он протянул руку к Эрин и возложил палец ей на голову. От этого прикосновения сквозь нее хлынуло тепло, затопив ее тело, точно приливная волна. Радость бурлила в ее душе, подобно весеннему ручью.

Затем в ее ушах ударил барабан — и снова, уже тише.

Она узнала этот ритм, который слышала всю свою жизнь.

Это забилось ее сердце.

Эрин закрыла лицо руками, из груди ее вырвался плач, полный счастья. Люцифер вернул ей цельность. Она пожертвовала ради него жизнью, и он возвратил ей эту жизнь.

Колокола гудели громче, в их гуле прорывалась настойчивость и даже нетерпение.

Светлому ангелу пора было возвращаться туда, где он должен был пребывать по праву.

Отвечая на этот зов, Люцифер взмахнул своими огромными крылами и взмыл в воздух, поднявшись над долиной. На долгое мгновение он завис там, прижимая Евангелие к груди.

Затем посмотрел вниз, вероятно, в последний раз.

Его взор обежал озеро, поверхность которого снова покрылась прочной коркой льда. И на этом льду, как и по всей долине, ползали, шныряли и прыгали чернильно-черные твари, сами их движения были чужды этому миру. Они бегали и царапали землю, завывали и кричали, зная, что им навечно закрыт путь домой.

Люцифер смотрел вниз — не с отвращением и не с жалостью. Вместо этого его тело излучало любовь. Он приоткрыл уста, и в воздухе загудела печальная темная нота. Находившиеся поблизости существа замерли на месте. Ангел склонил голову, неотрывно глядя вниз и, вероятно, размышляя о том, какое великое зло эти демоны способны принести в мир.

Если Люцифер уйдет, царствие земное, вероятно, все равно будет обречено.

Как будто ища правильный ответ, ангел снова открыл Евангелие, и золотой свет озарил черты его лица. Через мгновение в его глазах возникло понимание, затем — решимость, к которой примешивалась капля сожаления. Люцифер в последний раз взглянул на небо, а затем спланировал на огненных крыльях к застывшему озеру и легко коснулся льда. Поняв, что будет дальше, Эрин отступила назад и пятилась к берегу, пока не ощутила на своей теплой коже прикосновение холодной ладони.

«Рун...»

Люцифер издал новый печальный зов, и Корца прижал женщину к себе. На его лице было написано неимоверное облегчение. Он знал, что она вновь стала человеком. И все же для радостных объятий не было времени. Вместо этого Рун схватил ее за руку, и они вместе помчались по льду к берегу.

Демоны и жуткие твари всех видов пробегали мимо них, отвечая на гулкий призыв их повелителя, спеша собраться вокруг Люцифера.

Эрин заметила Джордана, стоящего на берегу рядом с Элизабет. На лед выбежал львенок, описав дугу вокруг Эрин и Руна и кинувшись обратно. Каждое движение его было наполнено радостью, он словно просил их побыстрее собраться всех вместе.

Грейнджер в подобных просьбах не нуждалась.

Она высвободила ладонь из пальцев Руна и метнулась к Джордану. Тот сделал неверный шаг навстречу ей, одна его рука была плотно прижата к животу.

— Осторожнее, леди, — предупредил он, но его улыбка была теплой и радостной.

Не замедляя бега, Эрин налетела на Джордана и крепко обняла его, словно намереваясь никогда не отпускать.

Однако Рун погнал их прочь от озера.

— Уходим, — приказал он. — Мы должны оказаться как можно дальше ото льда.

Они повиновались и начали подниматься по уступам под защиту двух деревьев. Лишь там трое остановились и обернулись. Эрин прижалась к Джордану, над головами их нависали заснеженные ветви.

Демоны уже собрались вокруг Люцифера, их тени заслоняли свет, исходящий от ангела.

Ангел посмотрел туда, где стояла Эрин. Лицо его сияло, точно серебро, и в выражении этого лица читались покой и смирение, равно как и ясное понимание того, чем он намеревался пожертвовать. Люцифер высоко воздел крылья и с силой ударил ими о лед. Вспышка света ослепила всех — но Эрин успела увидеть, как под собравшейся ордой разверзлась черная пропасть, и все эти тени полетели вниз... забрав с собой сияющую звезду, Несущего Свет.

Когда блеск померк, поверхность озера была пуста и вновь затянута льдом.

Слезы струились по лицу Эрин.— Он решил вернуться назад, — промолвила она. — Он мог бы вознестись в небеса, но вернулся в ад, чтобы стеречь демонов, не давая им нести зло миру.

— Потому что ты принесла ему спасение. — Рун коснулся своего наперсного креста. — Перед лицом подобного величия он выбрал служение Господу в Преисподней, а не на Небесах.

22 марта, 10 часов 42 минуты

по центральноевропейскому времени

Ватикан

Два дня спустя после событий в Непале Элизабет сидела у постели Томми.

Охранник-сангвинист провел ее сюда и теперь ждал за дверью. Это была мелкая уступка, на которую ей пришлось пойти, чтобы получить разрешение повидаться с Томми и вообще узнать, где разместили мальчика в Ватикане. Элизабет намеревалась оценить состояние Томми и составить план. Она знала, что в худшем случае сможет легко одолеть одинокого стража и похитить мальчика прежде, чем кто-либо спохватится.

Войдя, она обнаружила, что Томми спит, и вид у него был куда более больной, чем ей представлялось. Его сердце повествовало о страданиях и слабости. Бледная кожа почти не отличалась по цвету от подушки, на которой покоилась голова Томми, а руки, сложенные поверх одеяла, были испещрены темными пятнами.

«Я должна что-то быстро предпринять».

Как будто почувствовав ее присутствие, мальчик открыл глаза — карие, круглые и невинные, точно у оленя. Он моргнул, потом протер глаза кулаками.