Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе

- Да. Слава Богу. Физический труд, может, и полезен для тела, но не способен сделать душу благороднее.

Холли, как и раньше, испытывает неловкость, когда возникает необходимость смотреть в глаза другому человеку, даже самому близкому, но она делает над собой усилие и встречается взглядом с Джеромом.

- У Пита все хорошо, у Тины все отлично, их мать уже встала на ноги. Это, конечно, замечательно, но так ли все хорошо у Билла? Скажи правду.

- Не понимаю, почему ты спрашиваешь. - Теперь уже Джерому трудно смотреть прямо в глаза.

- Во-первых, Билл сильно похудел. Он слишком увлекся упражнениями и салатами. Но меня не это беспокоит.

- Правда? - Но Джером знает, и это его не удивляет, что она знает, хоть Билл и уверен, что сумел это от нее утаить. У Холли есть свои способы.

Она говорит вполголоса, будто боится, что ее могут услышать посторонние уши, хотя вокруг них в радиусе ста ярдов ни души.

- Как часто он у него бывает?

Джерому нет нужды спрашивать, о ком она говорит.

- Не знаю.

- Чаще, чем раз в месяц?

- Думаю, да. Наверное.

- Раз в неделю?

- Может, и не так часто. - Хотя кто знает?

- Зачем? Он же … - Губы Холли дрожат. - Брейди Хартсфилд почти овощ!

- Тебе не надо себя винить, Холли. Ни в коем случае. Ты ударила его, потому что он собирался взорвать несколько тысяч подростков.

Он пытается прикоснуться к ее руке, но она отдергивает ее.

- Я не виню себя. Я бы сделала это снова. Но мне неприятно думать, что Билл одержим им. Я знаю, что такое одержимость - ничего хорошего!

Она складывает руки на груди - давний жест самоуспокоения, к которому она уже почти перестала прибегать.

- Я не думаю, что это одержимость. - Осторожно, зондируя почву, произносит Джером. - Вряд ли это связано с прошлым.

- Что еще это может быть? У этого чудовища нет будущего!

«Билл в этом не так уверен», - полагает Джером, но вслух этого не говорит. Холли уже лучше, но она по-прежнему очень уязвима. И, как она сама сказала, кому, как не ей знать, что такое одержимость. К тому же он не понимает, что стоит за этим бесконечным интересом Билла к Брейди. Все, что у него есть, это ощущение. Интуиция.

- Да, черт возьми, - говорит он. На этот раз, когда он кладет ладонь на ее руку, она позволяет ей остаться, и они некоторое время говорят о других вещах. Затем он смотрит на часы. - Ну, мне пора. Я обещал забрать Барбару и Тину с роликового катка.

- Тина влюблена в тебя, - сухо произносит Холли, когда они поднимаются по склону к машинам.

- Если и так, это пройдет, - говорит он. - Я еду на восток, и очень скоро в ее жизни появится какой-то симпатичный парень. Она будет писать его имя на обложках своих тетрадей.

- Наверное, - говорит Холли. - Обычно это так случается, да? Просто я не хочу, чтобы ты над ней смеялся. Она решит, что ты злой, и загрустит.

- Не буду, - обещает Джером.

Они подходят к машине, и Холли снова заставляет себя посмотреть ему прямо в глаза.

- Я не влюблена в тебя. Так, как она. Но я все равно тебя очень люблю. Поэтому береги себя, Джером. Некоторые студенты, случается, делают глупости. Не стань одним из них.

На этот раз она обнимает его.

- А, чуть не забыл! - Поскакивает Джером. - Я привез тебе маленький подарок. Это футболка, хотя сомневаюсь, что ты захочешь ее надеть, когда поедешь к маме.

Он вручает ей пакет. Она достает из него ярко-красную футболку с коротким рукавом и разворачивает. На груди кричащими черными буквами написано:

ДЕРЬМО? НУ И НАСРАТЬ!

Джимми Голд

- Их продают в магазине Городского колледжа. Я взял самую большую по размеру, вдруг ты захочешь сделать из нее ночную рубашку. - Он наблюдает за ее лицом, пока она смотрит на надпись. - Конечно, ты можешь вернуть ее или обменять на что-то, если она тебе не нравится.

- Она мне очень нравится, - говорит Холли, и губы ее растягиваются в улыбке. Ту, которая нравится Ходжесу. Которая делает из нее красавицу. - Я надену ее, когда поеду к маме. Специально, чтобы ее подразнить.

Джерома это настолько удивляет, что она смеется.

- У тебя никогда не возникало желания подразнить свою мамочку?

- Время от времени. И Холли … Я тебя тоже люблю. Ты же знаешь, не так ли?

- Знаю, - говорит она, прижимая футболку в груди. - И я рада. Что есть такое дерьмо, на которое вовсе не насрать.

СУНДУК

Ходжес идет по дорожке вдоль заброшенного земельного участка со стороны Березовой улице и находит Пита на берегу ручья. Он сидит у воды, прижав колени к груди и обхватив их руками. Рядом с ним корявое дерево нависает над потоком, который после долгого жаркого лета похудел до размеров цевья. Под деревом зияет разоренная заново яма, в которой был спрятан сундук. Сама сундук кривобоко стоит здесь же, на берегу. Выглядит она старым-престарым и довольно зловещим - пришелец из тех лет, когда диско еще было в расцвете. Рядом стоят штатив для фотоаппарата и две сумки, похожие на те, с которыми путешествуют фотографы.

- Знаменитый сундук, - говорит Ходжес, присаживаясь рядом с Питом.

Пит кивает.

- Да. Знаменитый сундук. Фотограф с помощником пошли обедать, но, думаю, они скоро вернутся. Еда в местных ресторанах им не понравилась. Они из Нью-Йорка, - добавляет он, пожав плечами, как будто это все объясняет. - Сначала он хотел, чтобы я сел на сундук и подпер голову кулаком. Ну, знаете, как знаменитая скульптура. Я отговорил его, но это было не просто.

- Это для местной газеты?

Пит качает головой и начинает улыбаться.

- Это мои хорошие новости, мистер Ходжес. Фотографии для «Нью-Йоркера». Они хотят напечатать рассказ о том, что произошло. И не маленький. Им нужен материал для «колодца» - это так они называют середину журнала. Действительно большой материал. Возможно, самый большой, который у них был.

- Это же прекрасно!

- Будет, если я не облажаюсь.

Ходжес смотрит на него секунду.

- Погоди. Ты сам будешь его писать?

- Да. Сначала они хотели прислать одного из своих писателей - Джорджа Пакера, а он действительно хорош, чтобы взять у меня интервью и написать рассказ. Это большое дело, потому что Джон Ротстайн в прошлом был их звездой, одного уровня с Джоном Апдайком, Ширли Джексоном … Ну, вы знаете, о ком я.

Ходжес не знает, но кивает.

- Ротстайн был, типа, спасительным убежищем для подростковых страхов, а затем для страхов среднего класса. Как-будто Чивер. Я сейчас читаю Чивера. Знаете его рассказ «Пловец»?

Ходжес кивает головой.

- Стоит почитать. Он классный. Короче, им нужен рассказ о записных книжках. Вся история от начала до конца. Они это задумал после того, как провели три-четыре графологических экспертизы фотокопий, которые я сделал, и фрагментов.

О фрагментах Ходжес знает. В выгоревшем подвале осталось достаточно обугленных фрагментов, чтобы подтвердить утверждение Пита, что потерянные записные книжки действительно принадлежали Ротстайну. Полиция, изучив прошлое Морриса Беллами, подкрепила фактами историю Пита. В которой Ходжес никогда и не сомневался.