Джейн Остин - Эмма

Under a bright mid-day sun, at almost Midsummer, Mr. Woodhouse was safely conveyed in his carriage, with one window down, to partake of this al-fresco party; and in one of the most comfortable rooms in the Abbey, especially prepared for him by a fire all the morning, he was happily placed, quite at his ease, ready to talk with pleasure of what had been achieved, and advise every body to come and sit down, and not to heat themselves.—Mrs. Weston, who seemed to have walked there on purpose to be tired, and sit all the time with him, remained, when all the others were invited or persuaded out, his patient listener and sympathiser.

Под ярким полуденным солнцем, в самый, можно сказать, разгар лета, мистер Вудхаус благополучно прибыл в своей карете — спустив одно окошко! — для участия в увеселении на лоне природы, проследовал в одну из лучших комнат, где в ожидании его приезда с утра топили камин и, удобно расположась, весьма собою довольный, изготовился с приятностью рассказывать о своих свершениях и советовать всем и каждому посидеть в доме и не перегреваться на солнце. А когда всех прочих звали или уводили в сад, то его сочувственной и терпеливой слушательницей оставалась миссис Уэстон, которая, казалось, пришла сюда пешком с единою целью утомиться и неотлучно сидеть при нем.

It was so long since Emma had been at the Abbey, that as soon as she was satisfied of her father's comfort, she was glad to leave him, and look around her; eager to refresh and correct her memory with more particular observation, more exact understanding of a house and grounds which must ever be so interesting to her and all her family.

Эмма так давно не была в аббатстве, что, как только удостоверилась, что ее батюшка устроен с удобством, радостно поспешила наружу оглядеть все вокруг, освежить и пополнить свои воспоминания об этом доме, этом поместье, представляющем для нее и всего ее семейства такой интерес теперь и в будущем, — внимательнее ко всему присмотреться, лучше узнать.

She felt all the honest pride and complacency which her alliance with the present and future proprietor could fairly warrant, as she viewed the respectable size and style of the building, its suitable, becoming, characteristic situation, low and sheltered—its ample gardens stretching down to meadows washed by a stream, of which the Abbey, with all the old neglect of prospect, had scarcely a sight—and its abundance of timber in rows and avenues, which neither fashion nor extravagance had rooted up.—The house was larger than Hartfield, and totally unlike it, covering a good deal of ground, rambling and irregular, with many comfortable, and one or two handsome rooms.—It was just what it ought to be, and it looked what it was—and Emma felt an increasing respect for it, as the residence of a family of such true gentility, untainted in blood and understanding.—Some faults of temper John Knightley had; but Isabella had connected herself unexceptionably.

С гордостью и самодовольством, законными при тех родственных узах, которые связывали ее с нынешним и с будущим владельцем имения, обозревала она внушительные размеры и стиль дома, его удачное, своеобразное и выгодное местоположенье в низинке, закрытой со всех сторон; роскошный сад, за которым простирались луга, омываемые речкой, почти не видной из дома, построенного, как строили в старину, с пренебрежением к видам, открывающимся из окон; густые ряды деревьев в рощах и вдоль аллей, не поредевшие в угоду моде или расточительности. Дом был больше чем Хартфилд, и в совершенно ином духе — неправильной формы, со множеством удобных, а в редких случаях и красивых комнат, он беспорядочно раскинулся на довольно обширном пространстве — такой, каким ему и надлежало быть; такой, без обмана, каким он выглядел, — Эмма все глубже проникалась уважением к этому родовому гнезду чистокровного, истинного, доблестного дворянства.Пускай у мистера Джона Найтли нрав был небезупречен, но Изабелла не ошиблась в выборе.

She had given them neither men, nor names, nor places, that could raise a blush.These were pleasant feelings, and she walked about and indulged them till it was necessary to do as the others did, and collect round the strawberry-beds.—The whole party were assembled, excepting Frank Churchill, who was expected every moment from Richmond; and Mrs. Elton, in all her apparatus of happiness, her large bonnet and her basket, was very ready to lead the way in gathering, accepting, or talking—strawberries, and only strawberries, could now be thought or spoken of.—"The best fruit in England—every body's favourite—always wholesome.—These the finest beds and finest sorts.—Delightful to gather for one's self—the only way of really enjoying them.—Morning decidedly the best time—never tired—every sort good—hautboy infinitely superior—no comparison—the others hardly eatable—hautboys very scarce—Chili preferred—white wood finest flavour of all—price of strawberries in London—abundance about Bristol—Maple Grove—cultivation—beds when to be renewed—gardeners thinking exactly different—no general rule—gardeners never to be put out of their way—delicious fruit—only too rich to be eaten much of—inferior to cherries—currants more refreshing—only objection to gathering strawberries the stooping—glaring sun—tired to death—could bear it no longer—must go and sit in the shade."

За достоинства, за имя и именья тех, с которыми она породнила свое семейство, можно было не краснеть. То были приятные размышленья, и, предаваясь им, она гуляла, покуда не настало время идти, как другие, рвать клубнику прямо с грядок.Все общество было в сборе, за исключением Фрэнка Черчилла, которого ждали из Ричмонда с минуты на минуту, и миссис Элтон, при полном снаряжении, необходимом ей для счастья: в широкополой шляпе и с корзиночкой, сразу обнаружила готовность показать, кто здесь первая фигура; собирала ли она ягоды, принимала ли подношенья или разговаривала — о клубнике, и только о клубнике, больше ни о чем никому сказать, или хотя бы подумать, не дозволялось. «Нет в Англии ягоды вкуснее — всеми любима — каждому полезна.Образцовые грядки — отборные сорта. Восхитительно рвать своими руками — тогда лишь вы получаете подлинное удовольствие. Утренние часы определенно наилучшее время — она никогда не устает — каждый сорт по-своему хорош — мускусная гораздо вкуснее — никакого сравненья — другие сорта почти несъедобны — мускуская попадается реже всего — она больше любит чилийскую землянику — которой далеко до лесной, — цены на клубнику в Лондоне — под Бристолем целые плантации — в Кленовой Роще — как взрыхлять землю — когда пересаживать — каждый садовник говорит свое — единого правила не существует — садовника переучить очень трудно — отличная ягода — но чересчур сочна и быстро приедается — вишня вкуснее — смородина больше освежает — если бы только не нагибаться — солнце палит нещадно — смертельно устала — нет никаких сил — должна пойти и сесть в тени».

Such, for half an hour, was the conversation—interrupted only once by Mrs. Weston, who came out, in her solicitude after her son-in-law, to inquire if he were come—and she was a little uneasy.—She had some fears of his horse.

К этому сводился на протяжении получаса весь разговор, прерванный лишь однажды, когда из дома, движимая беспокойством за пасынка, вышла миссис Уэстон осведомиться, не приехал ли он, — ей уже становилось не по себе.Его лошадь не внушала ей большого доверия.

Seats tolerably in the shade were found; and now Emma was obliged to overhear what Mrs. Elton and Jane Fairfax were talking of.—A situation, a most desirable situation, was in question.

Все, кто как умел, разместились в тени, и теперь Эмме пришлось, самой того не желая, слушать, о чем миссис Элтон ведет разговоры с Джейн. Обсуждалось предлагаемое место — не место, а мечта!

Mrs. Elton had received notice of it that morning, and was in raptures.

Миссис Элтон уведомили о нем нынче утром, и она была в упоенье.

It was not with Mrs. Suckling, it was not with Mrs. Bragge, but in felicity and splendour it fell short only of them: it was with a cousin of Mrs. Bragge, an acquaintance of Mrs. Suckling, a lady known at Maple Grove.

Оно объявилось не у миссис Саклинг, и не у миссис Брэгг, но разве что им одним уступало в заманчивости и великолепии; объявилось оно у кузины миссис Брэгг и приятельницы миссис Саклинг — дамы, вхожей в Кленовую Рощу.