Слава Бродский - Московский бридж. Начало

В перерыве все меня дружно осудили, поскольку считали, что все 16 очков (включая валета бубей) должны были принадлежать открывшему 1БК. А Миша Стрижевский сказал: «Слава! Ведь ты же статистикой занимался когда-то!» Он тоже, как и Миша Донской, ходил ко мне в математический кружок для школьников в Московском университете. Но узнал (или вспомнил) я об этом только в Атланте.

Надо сказать, что это был не первый и не последний раз, когда я слышал в свой адрес подобные упреки. Буквально за пару дней до того, как я писал вот эти строки, я высказал одному своему приятелю свою точку зрения по поводу результатов встречи на мировом первенстве по футболу между командами США и Ганы. Я сказал, что команде США повезло в этом матче. На что мой приятель мне возразил такими примерно словами. Слава, а знаешь ли ты, что Гана два раза подряд выбивала США в играх на первенство мира. А ты же, мол, статистикой занимался и должен понимать, что теперь выигрыш США, со статистической точки зрения, был вполне ожидаемым.

С валетом бубей это был скорее не статистический, а вероятностный вопрос. А надо сказать, нет ничего коварнее, чем задачи по теории вероятностей. Пять карт (составляющие 15 очков) у открывшего 1БК были известны. И «свободного места» для валета бубей было больше у его партнера. Поэтому шансы найти валета бубей у открывшего 1БК были ниже, чем шансы найти валета у его партнера. И я пытался объяснить это всем там, в Атланте, в 98-м. Но поскольку в реальности валет лежал в «неправильном» месте, мне, кажется, никто тогда не поверил.

Другая сдача, которая вызвала оживленное обсуждение, была тоже связана с определением местонахождения одного из валетов (на этот раз – валета треф). Я вистовал против контракта, который разыгрывал Майкл Лоуренс. (Для тех, кто не знает бриджевых имен, скажу, что Майкл Лоуренс – победитель многих соревнований самого высокого ранга и автор более двадцати книг по бриджу.) И в какой-то момент мне надо было принимать ключевое решение. Все зависело от местонахождения трефового валета. Я долго думал и посчитал, что если бы валет был у Майкла, то получалось, что он должен был разыгрывать не так, как он это сделал за столом. Из этого я заключил, что трефового валета у Майкла нет, сыграл соответствующим образом и контракт выпустил, поскольку трефовый валет на самом деле оказался у Майкла.

Вечером я стал рассказывать об этом эпизоде нашим. Последовало долгое-долгое его обсуждение. Прежде всего, я убедил всех, что оптимальный розыгрыш с валетом треф должен был бы быть не таким, каким выбрал его Майкл. И при этом оптимальном розыгрыше от меня уже ничего не зависело и Майкл должен был контракт выиграть. Все с большим скрипом, но согласились с моими доводами. Но все-таки общее мнение было таково, что раз я выпустил контракт, значит, Майкл меня все-таки переиграл.

* * *

Мы все еще ощущали некоторое давление на нас со стороны судей. Как-то (это было на национальном турнире в Орландо) я спросил противника, что означает заявка его партнера. Он ответил, что они играют по стандартной американской системе. Я сказал, что плохо знаю стандартную американскую систему, и попросил его все-таки объяснить мне заявку партнера. «Зачем же ты приехал на национальный турнир, если не знаешь стандартной американской системы?» – спросил он. И мне пришлось вызвать директора, чтобы все-таки мой оппонент объяснил мне заявку своего партнера. Директор, хоть и поддержал меня в конце концов, тоже какое-то время бурчал что-то неодобрительное в мой адрес.

После окончания турнира я столкнулся с моим оппонентом около таблицы с результатами турнира. И он спросил меня, какое место мы заняли. Я показал ему на самую верхнюю строчку. «Надеюсь, теперь ты не будешь меня спрашивать, зачем я приехал на национальный турнир», – сказал я ему. Это было, конечно, несколько грубовато, но он все-таки вел себя за столом довольно беспардонно.

На каком-то из этих турниров я встретил Иру Левитину. Я не видел ее почти 25 лет после Тартусского рождественского турнира 1975 года. Но она выглядела прекрасно и вполне узнаваемо. Я, видно, тоже был узнаваем. Но все-таки, наверное, не вполне. «А вы – Слава Бродский?» – то ли утвердительно, то ли вопросительно сказала она, когда увидела меня.

* * *

В Атланте, Гатлинбурге и Орландо мы играли, естественно, не в самых престижных турнирах, а только там, куда нас допускали. Я сейчас собрал все жетоны за победу в турнирах. Таковых оказалось шесть: два в региональном турнире в Атланте, три в региональном турнире в Гатлинбурге и один в национальном турнире в Орландо. Это в основном дало мне необходимые баллы для получения звания “ Life Time Master”. Этим дело и ограничилось. Больше мы со Славой уже никуда не ездили. Хотя играли еще как-то в региональном турнире в Нью-Йорке и заняли там тоже первое место в одном из турниров.

Когда я жил в советской России, я думал, что, возможно, уделял бы бриджу больше внимания, если бы жил в свободной стране. Возможно, так оно и было бы, если бы я жил в Америке с ранних лет. Но я приехал в Америку, когда мне было пятьдесят. А в таком возрасте ты не можешь серьезно играть в бридж и параллельно входить в новый для тебя профессиональный мир.

* * *

В 2001-м Слава Демин уехал в Париж. И я остался без партнера. Кто-то свел меня с молоденьким пареньком, Сашей Перлиным. И мы играли с ним несколько раз в клубах Манхэттена. Он играл очень и очень прилично. И веселил меня тем, что каждый раз, когда разыгрывал контракт, и после того, как я выкладывал свои карты на стол, вместо обычного “ Thank you partner” говорил мне: “ Thank you partner for the beautiful hand” .

Как-то я навестил Славу Демина в Париже. И мы пошли поиграть в какой-то местный клуб в парном турнире. Там произошел небольшой инцидент. Электронные устройства тогда еще были не в ходу в Париже. И мы писали результаты на бланках. В какой-то момент я записал результат на бланк. Но наш противник сказал мне, что я не должен записывать карандашом. Почему? Объяснений не последовало, но противник настаивал на своем и просил переписать результат ручкой. Я отказывался, говоря, что привык писать результаты карандашом. Противник не соглашался со мной. А я не соглашался с противником. Тогда он вызвал директора. Я сказал директору, что у себя дома, в Америке, я даже чеки, случается, подписываю карандашом, и в их уважаемом клубе тоже хочу писать карандашом. Директор мои возражения принял и сказал, что писать карандашом можно. Конфликт угас.

* * *

Конечно, есть громадная разница между бриджем в советской России и бриджем в США. В России в массовом бридже играли молодые ребята. Как правило, технически образованные. Это были компьютерщики, математики, физики, химики и другие технари. В США это пенсионеры, которые просто любят проводить за бриджем свой досуг.