Слава Бродский - Страницы Миллбурнского клуба, 2

Как ветки облетевшие сирени.

Вы в той стране, где нет готовых форм,

Где все разъято, смешано, разбито,

Где вместо неба – лишь могильный холм

И неподвижна лунная орбита.

Там на ином, невнятном языке

Поет синклит беззвучных насекомых,

Там с маленьким фонариком в руке

Жук-человек приветствует знакомых.

Спокойно ль вам, товарищи мои?

Легко ли вам? И всё ли вы забыли?

Теперь вам братья – корни, муравьи,

Травинки, вздохи, столбики из пыли.

Теперь вам сестры – цветики гвоздик,

Соски сирени, щепочки, цыплята...

И уж не в силах вспомнить ваш язык

Там наверху оставленного брата.

Ему еще не место в тех краях,

Где вы исчезли, легкие, как тени,

В широких шляпах, длинных пиджаках,

С тетрадями своих стихотворений.

1952

Петр Ильинский – прозаик, поэт, эссеист. Родился в 1965 году в Ленинграде, выпускник МГУ, научный работник, в 1991 – 1998 и 2001 – 2003 годах – сотрудник Гарвардского университета. Книги: «Перемены цвета» (Эдинбург, 2001), «Резьба по камню» (СПб., 2002), «Долгий миг рождения. Опыт размышления о древнерусской истории VIII–X вв.» (М., 2004) и «Легенда о Вавилоне» (СПб., 2007). Статьи и рассказы публиковались в российской и зарубежной периодике («Отечественные записки», «Время и место», «Русский журнал», «Зарубежные записки», «Северная Аврора»). Живет в Кембридже (США), работает по специальности в частном секторе, преподает в Бостонском университете.

Впередсмотрящий

(Оммаж Генриху Беллю)

Странными такие действия мог бы счесть лишь наблюдатель поверхностный.

М. Булгаков

Обер-лейтенант дальнобойной артиллерии Вольфганг Ортер всегда знал, чего он хочет и почему. Это называется уверенностью в себе. Вдобавок он умел настоять на своем и довести дело до конца. Последнее, между прочим, не менее важно, чем первое. Если за знанием не следует действие, то грош цена такому знанию, вот что я вам скажу. По мне уж лучше расторопный дурень, чем умный ленивец. Или рохля. Или слабак. Но все это – точно не про Вольфганга.

Свое мнение он обыкновенно высказывал прямо и откровенно, а вот о доводах предпочитал умалчивать. Это, кстати, свидетельствует о немалом уме. Подумайте, и вы оцените. Ага, уловили? Интересно еще вот что: не раз и не два поведение Вольфганга при обсуждении того или иного вопроса оказывалось много убедительнее тех аргументов, которые он мог бы привести. Как это объяснить? Не знаю, но понемногу ему стали верить без особых споров. Слишком часто он оказывался прав. Или, давайте, скажем по-другому: для окружающих было очевидно, что обер-лейтенант являлся чрезвычайно предусмотрительным человеком, хотя несколько скрытным. Можно даже выразиться еще четче и, если позволите, без обиняков: герр Ортер обладал даром предсказывать будущее. Потому ему кое-что и удалось. И он никогда не жаловался и не ссылался, как сейчас модно, на «неблагоприятные обстоятельства». В отличие от нытиков, которых нынче прямо пруд пруди, и все готовы привести сотни причин собственных неудач. Нет, наш Вольфганг не из таких. Вы просите подробнее? Сейчас расскажу.

Нет, это было не ясновидение, и не какие-то, упаси боже, пророческие способности – о такой ерунде речи быть не может, я вас постыдился бы ради этого отвлекать, auf Ehre*, господа, действительно, как можно? Только простой здравый смысл, помноженный на информированность. Никаких чудес. Там где присутствует здравый смысл, чудеса и вот эти… да, случайности, исключены. Почти исключены.

И, все-таки, скажу я вам, сохранять здравый смысл не так уж просто. Сказать легко, а вот сделать… В наше-то запутанное время. А тогда приходилось еще сложнее. Такие дела вертелись – о-го-го. Не увернешься – попадут жерновами по голове и прости-прощай. Не всякому под силу было за жизнь зацепиться, не то, что не утратить ясный рассудок и способность к трезвому анализу окружающей действительности. Наши, между прочим, исконные немецкие качества. Вы-то помнить не можете… Что вы говорите? Извините, я немного туговат на ухо – годы, понимаете. А, вы об этом читали. И в школе тоже… Хорошо, конечно – вам очко засчитывается, полновесное, но одно дело читать, а совсем другое – жить. Вы и об этом читали? Но ведь в школе-то об этом вряд ли…

Ладно, продолжим. Так вот, в этой, довольно редкой в те годы способности все просчитать, прикинуть, подвести баланс и принять верное решение состоял главный талант нашего дорогого Вольфганга. Хотя это заметили не сразу. И не все. Конечно, кое-что было понятно еще до того, как он стал лейтенантом, даже скажу, задолго до торжественного дня офицерской присяги. Уже мальчиком – все отмечали, и соседи, и родственники – был задумчивым и старательным, не то, что некоторые. Не шалил, почти совсем не шалил, разве что в футбол поигрывал, но ведь это нормально, не правда ли? Нет, бегать в потной куче за мячом было не по нему. Но не отлынивал, а любил стоять на воротах – в отличие от остальных сверстников. Причем неплохо это делал, чуть ли не заранее угадывал направление удара. В иное время, может быть, и стал футболистом. Знаете, сколько они теперь зарабатывают?

Даже интересно, отчего он сразу решил встать в рамку? И никто не возразил, конечно. Ведь это редкость – мальчишкам обязательно подавай в нападение. Да и потом, когда подрастут, тоже… Так, о чем я? Ах, да, конечно – детство. Все именно там начинается, а у некоторых – там же и заканчивается. Так и остаются они – во дворе, на футбольной площадке, но уже без мяча. Навсегда. Но не в нашем случае – тут как раз все наоборот. Иначе в моем рассказе не было бы никакого смысла.

Вольфганг уже с начальных классов упорно занимался математикой – у него были заметные способности, учителя утверждали: очевидная склонность, почти талант. Радость родителей, гордость школы. Да-с, именно, извините за трескучую фразу. Потому, конечно, он сразу угодил в артиллерию. Его же призвали в 38-м, а тогда еще был порядок – во всем. Математик – значит, в артиллерию. И он там себя немедля сумел показать. Это, кстати, доказывает мою правоту – если налицо порядок, то нужные люди оказываются на своих местах. Вы понимаете?

Когда входили в Польшу, уже был унтер-офицером, командиром орудия. Да, несмотря на возраст. Тут же отличился, в первую неделю. Проявил уместную инициативу, по ходу артподготовки перевел орудие на лучшую позицию, увеличил угол обстрела, нанес значимый урон противнику. Был представлен к повышению, награжден – вот так-то. Все по заслугам, я же говорю – порядок.

В отпуск вернулся героем. И сразу, заметьте, сразу сделал предложение Эльзе Хофмейстер – она жила прямо через дорогу. Ну, это так только говорится, что через дорогу – на самом деле, там надо было идти несколько минут в сторону ратуши, но, конечно, недалеко. По-видимому, у них все было сговорено, только никто не знал. Молодые они такие, народ скрытный, особенно, когда им нужно. Это мы, дряхлые развалины, болтать горазды, а они – себе на уме. Всегда так было. И Вольфганг все продумал заранее, вот что важно. Старые-то Хофмейстеры были люди зажиточные, полдома занимали, шутка ли, ну а Ортеры жили куда скромнее. Так что могли получиться всякие, понимаете, классовые разногласия.