Ария Кейдж - Рёв

– Спасибо, – неискренне говорит Нона, а я смотрю на единственную женщину, которую всегда любил, уходящую через дверь с самым большим болваном, которого я когда-либо встречал.

– Спасибо, Нона, – говорит Чарли и целует её в щеку, прежде чем Пол выводит ее за дверь и долой с моих глаз.

Нона наблюдает, как они уходят, прежде чем закрыть дверь. Затем она направляется ко мне с беспокойством, врезавшимся в каждую её морщинку.

– Мне не нравится этот парень, – заявляет она.

– Мне тоже, Нона. Мне тоже. Я волнуюсь за неё.

– Я больше волнуюсь за тебя.

Она садится на кофейный столик, где сидела Чарли. Я вздыхаю и плюхаюсь обратно на старый, мягкий диван, на котором я провел много ночей.

– Тебе не о чем волноваться, Нона. Я в порядке. Просто узнай, какие препараты мне безоговорочно нужны, и я вылечусь в два счета. Однако я думаю мне необходимо проспать неделю. Я чертовски устал.

– Я говорю не о твоем теле, сынок. Я говорю о твоем сердце.

Я киваю, потому что понимаю, что она имеет в виду:

– Да ну, слишком поздно для моего сердца.

Я давным-давно отдал его ей.

Шарлотта

Настоящее

Всю дорогу домой я молчу, но хуже этого то, что молчит Пол, и тишина не предвещает ничего хорошего.

Ненавижу, когда он такой. Обычно он такой не по моей вине. Я прилагаю все усилия, чтобы убедить его, что я не при чем, но сегодня всё вышло из-под контроля во всех смыслах. Полу нужны будут ответы и, если он не получит их, я буду наказана. Только и всего.

Мне нужно изменить его настроение, прежде чем мы доберемся домой – я должна угодить ему, прежде чем будет слишком поздно. Я протягиваю руку через консоль и прикасаюсь к его напряженной ноге – он вздрагивает от моего прикосновения и отодвигается. Я быстро отстраняюсь и заламываю руки.

– Прости меня, Пол.

Он крепче сжимает руль, и мне захотелось иметь возможность добраться домой самостоятельно, а не оставлять свою машину у Ноны. Я пыталась взывать к его здравому смыслу, но он остался непреклонен в том, что пришлет за ней кого-нибудь утром. Мне не нравится, когда у меня нет моей машины – моей свободы, но я не собираюсь спорить с Полом. Я уже переступила черту, когда защищала Нейта.

– Пол. Поговори со мной, пожалуйста?

– Ты опозорила меня сегодня, – он смотрит на меня с каменным выражением лица. Затем снова поворачивается к дороге, а я к своему страху. Это всё, чего я могу добиться сейчас. Пол отстранился от меня и не без оснований. Я не должна была позорить его. Я должна быть тихой и делать то, что мне велено. Это простые правила повиновения для безопасной жизни. Он любит меня, очень любит. Просто Пол показывает это иначе. Не так, как все мы.

Папа любил меня, Нейт любил меня – оба совершенно по-разному, как и я их. Я скучаю по отцу, несмотря на то, что он причинил мне боль. Я скучаю по Нейту, но я отказываюсь и дальше причинять ему боль, а теперь я раню Пола. Моя жизнь, как «засада», до отказа наполнена болью, которую я приношу другим.

Мы останавливаемся у здания, где живет Пол. Он говорит, что это наш дом, но здесь нет ничего моего. Я привезла свои пожитки, но большинство из них и сейчас остается в коробках в сарае. Я не возражаю, но это никогда не будет моим домом. Дверь гаража открывается, и мы паркуемся медленно и тщательно, в стиле Пола. Моё тело дрожит, болит от спазмов, когда я слежу за его руками. Я знаю, что произойдет. Просто не знаю когда. Это другой вид наказания.

Дверь гаража закрывается позади автомобиля и меня передергивает, когда Пол передвигается. Но он открывает свою дверь и выходит из машины, захлопнув дверь за собой. Что-то во мне хочет остаться в машине. Что-то глубоко во мне хочет, чтобы я схватила запасные ключи из сумочки и напролом, через гаражную дверь, вернулась к Ноне, к Нейту.

Что делаю я – выхожу из машины и следую к лучу света, пробивающемуся из подсобки. Но Пола там нет. Также его нет и в гостиной, но, когда я приближаюсь к залу, вижу, что дверь в его кабинет закрыта, и видно только узкую полоску света из-под неё.

Я облегченно вздохнула, направилась в ванную и тихонько закрыла за собой дверь. Я не заперла её на замок, потому что ему это не нравится, и я бы предпочла не испытывать судьбу.

Я не смотрю в зеркало, я и так сейчас достаточно себя ненавижу. Я отвратительна, я – шлюха. Я хотела прикосновений Нейта сегодня. Я желала его как животное, по-взрослому, без правил. Я так устала от правил, несмотря на то, что они обеспечивают мою безопасность. Так устала ненавидеть себя, но это никогда не прекратится. Я разделась и включила воду в душе, не беспокоясь о том, что она слишком горячая. Кипяток облегчает мою внутреннюю боль. Я одобряю физическое наказание. Надеюсь, Пол, обладающий сильным ударом, наградит меня им.

Я долго мылась под горячей водой и лишь спустя время задумалась о том, что я делаю со своим телом, как затвердели мои соски, и что моё дыхание затруднилось от тяжести внизу живота. Мыльными руками я провела по выпуклостям своего тела и между складками влагалища, где клитор жгло от возбуждения. Я скользкая и это не связано с мылом, всё что я могу делать – представлять, как Нейт работает пальцами во мне. Я практически кончаю, когда холодный поток воздуха обдувает мою мокрую, сморщенную кожу. Сразу после следует жесткий удар по моей голове, отбрасывающий меня в кафельную стену. Я вижу звезды. Я вижу капельки крови, стекающие с водой по белой плитке, смешиваясь с ней в канализации.

– О ком ты думаешь, когда делаешь это, Шарлотта?

Я дрожу, истекаю кровью, и слишком напугана, чтобы произнести хоть слово, даже несмотря на то, что молчание хуже.

– Ты думала о нем? О твоем грёбаном сводном брате? Это отвратительно! Мерзко!

– Нет! – выкрикиваю ложь, съежившись в углу.

– Грёбаная лживая сука. Ты никогда не делала так для меня, ты не стонала моё имя и не дрожала подо мной. Ты даже не становилась влажной. Если бы я не использовал смазку – ты бы разодрала нас обоих в клочья, такой сухой ты была.

– Пол, пожалуйста.

Я знаю, что должна делать, хоть и не хочу этого. Но ему нужна уверенность в себе, он должен быть удовлетворен. Я ползу к нему, вода бьёт меня по спине, мой мозг еще не оправился от боли. Остановившись у его ног, я пальцами сжимаю ткань его штанов, молча умоляя о прощении. Этого недостаточно, чтобы помочь мне – он пинает меня в бок, и я падаю на спину, пытаясь вдохнуть, прежде чем из меня вырвется всхлип.

– Почему ты думаешь, что я хочу, чтобы ты трогала меня своими грязными пальцами, гребаная шлюха?

Он никогда так не злился на меня, никогда. Я хочу умолять его о прощении, я хочу, чтобы он держал меня и утирал мои слёзы, говоря нежные слова, которые, я знаю, в конце концов, последуют за подобным. Он всегда так поступает, когда теряет самообладание. Он успокаивает меня, говорит, что любит, целует меня и заставляет пообещать, что я больше не разозлю его. Я хочу, чтобы эта часть поскорее настала.