Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

* * *

В то время как Аграв беседовал с двумя женщинами в небольшой комнатке, представлявшей собой личные покои верховной жрицы, и постучали в ворота храма пятеро путников.

По обычаю, их пустили, не спрашивая ни имен, ни откуда они пришли. Захотят — сами скажут. А если нет — то и беды мало. Поскольку за много сотен лет не нашлось подлеца, который решился бы причинить вред служителям Тики‑утешительницы, никто и не подумал их остерегаться. Мало ли по какой причине закрывают путники свои лица. Только лекарь поторопился подойти к ним и спросить, не нужна ли его помощь. Но пятеро только головами качали, отказываясь, и лекарь не стал задерживаться около них: в храме было множество людей, которые с нетерпением его ждали.

Странникам отвели место в углу большого помещения, заполненного людьми. Принесли деревянное блюдо с несколькими ломтями хлеба, овощами и вареным мясом. Но те сидели, не шелохнувшись, у стены, есть не стали.

— Эй, вы что, не голодные? — спросил их старик, примостившийся рядом.

Он уже успел жадно проглотить свою порцию и теперь не сводил взгляд с блюда, стоящего перед новыми посетителями. Один из людей в капюшонах сделал головой отрицательное движение.

— Так я возьму? — с надеждой спросил старик.

Утвердительный кивок.

Старик схватил блюдо и принялся перетирать овощи беззубыми деснами. Он был голоден и несчастен. Он потерялся, потому что не помнил, где живет и как его зовут. Несколько дней он скитался по пыльной и шумной дороге, которая вела неизвестно куда, и скулил от страха. Сердобольные крестьяне, везшие в Аккарон вино и фрукты, взяли его с собой и по дороге завернули в храм, где старика и приютили. Сейчас ему готовили место, а пока он сидел вместе со всеми в просторном зале, в котором отдыхали с дороги все новые посетители храма, прежде чем решалась их судьба.

Больных и раненых сразу отвели в предназначенные для них помещения. Бездомных стариков, в том числе и до сих пор жующего соседа пятерых молчаливых путников, разместили по трое и четверо в небольших комнатках. Тех, кто мог ходить и работать, пригласили на помощь жрицам, и большинство поспешило откликнуться на эту просьбу. Зал постепенно пустел.

Пять бесформенных фигур у стены не привлекли ничьего внимания. Может, заснули с дороги странники. Завтра сами скажут, попросили они убежища только на эту ночь или надолго. Завтра все и решится. А сегодня есть люди, которым гораздо больше нужны помощь и поддержка.

Уже далеко за полночь догорели последние факелы, только два из них все еще торчали у самого входа, нещадно мигая и коптя. Они бросали неверный красноватый отсвет на предметы, искажая их и превращая во что‑то чудовищное и жуткое.

Все успокоились и заснули. Тишина легкими шагами пересекла пространство храма и зашла в больничный покой, чтобы утешить страждущих. И тогда пятеро путников выпрямились, встали во весь рост, снимая с голов свои капюшоны…

* * *

В далеком Сихеме, у разоренного храма Шуллата Огненного, что в самом центре левобережного Файшана, стоял вполне обычный с виду человек. Даже если бы это место не было таким безлюдным и пустым, то все равно на него никто не обратил бы особого внимания. Ибо он был среднего роста, с ничем не примечательным лицом, среднего телосложения и в неброской, приглушенных тонов одежде. Разве что не было у него скорбного и безнадежного выражения, как у остальных граждан Сихема после поражения их страны в войне с варварами.

Но, как уже упоминалось, вокруг никого не было, так что и заниматься разглядыванием лица этого странника было абсолютно некому.

Человек постоял некоторое время на развалинах храма, поплотнее завернувшись в серо‑коричневый плащ. И это несмотря на то, что в Сихеме стояла жара и от изнурительного зноя пышная зелень пожухла и пожелтела.

Путник быстрым шагом преодолел путь от развалин храма Шуллата до развалин храма Джоу Лахатала, где тоже провел недолгое время, словно в поисках какого‑то предмета. Он все время что‑то высматривал и к чему‑то прислушивался, но его поведением не заинтересовались случайные прохожие, везшие мимо ручную тележку, груженную нехитрым их скарбом.

Обстановка в Сихеме была более чем странная. С одной стороны, взяв крепость Файшан, въехав в тронный зал верхом на коне и убив государя Аламжи собственной рукой, урмай‑гохон Самаэль вроде как успокоился. Во всяком случае, никаких грабежей и убийств в уже покоренном городе не случилось: в этом отношении варвары вели себя гораздо цивилизованнее, нежели западные рыцари. И пожары были не сильные, вот только все храмы уничтожил завоеватель. Именно это целенаправленное уничтожение обителей богов Арнемвенда более всего напугало жителей Сихема. Урмай‑гохон накликал на себя гнев богов и, похоже, совершенно этого не боялся. Он объявил себя сыном не известного никому грозного бога Ишбаала и утверждал, что его всесильный отец постоит за собственного сына.

Люди со страхом ждали, что будет дальше. Почти все были уверены в том, что армия танну‑ула, отдохнув недолгое время в покоренном Сихеме, хлынет уже на Бали. Териф Бали спешно собирал войска и сосредоточивал их на границе с соседним государством, однако все понимали, что меры эти были не более чем условны, ибо армия терифа была вдвое меньше, чем даже у государя Аламжи, и гораздо хуже обучена и вооружена.

Граждане Сихема восстаний поднимать не собирались, хотя им и было небезразлично, кто воссядет на престоле. Они болели душой за своих свергнутых богов, но вынуждены были признать, что правление урмай‑гохона Самаэля для них даже выгоднее правления государя Аламжи. Варвары почти не интересовались золотом, хотя всю царскую казну и изъяли в качестве контрибуции.

Армия танну‑ула в город не заходила, расположившись на равнине, где несколько недель тому назад и разыгралась решающая битва Самаэля и военачальника Сихема — Фахида. Алый шатер урмай‑гохона был виден издалека, и его всегда окружал двойной ряд отборных воинов‑багара.

Путник в темном плаще вышел из города и отправился в сторону военного лагеря, сопровождаемый изумленными взглядами граждан Файшана. Он шагал довольно быстро, и поэтому из‑под серовато‑коричневого одеяния, наброшенного на плечи, то и дело мелькала огненно‑красная ткань нижнего наряда. Человек опирался на яркий, красно‑золотой посох, которого еще несколько минут назад у него в руках не было.

Огненный бог Шуллат шел в лагерь урмай‑гохона, чтобы покарать его за уничтожение храмов.

Когда до первых рядов палаток осталось не такое уж и большое расстояние, Шуллат несколько забеспокоился, почувствовав неладное. Первоначальный план его был таков: проникнуть, не таясь, в лагерь, переполошить всех воинов — ведь станут же они пытаться захватить его в плен или убить, затем встретиться с урмай‑гохоном, чтобы уж на глазах у всех наказать отступника. Больше делать Огненному богу в Сихеме было нечего. Однако странные вещи стали твориться с ним возле лагеря.