Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

— Двадцать пять! — крикнул Джангарай, пробиваясь к Каэтане. Она услышала его голос, но самого не заметила — ингевона полностью заслоняла могучая фигура Бордонкая.

— Не торопитесь, — прошептал юноша на ухо Каэ, — пусть его попробуют сторговать…

Она удивленно уставилась на него. А страсти у помоста тем временем накалялись.

— Даю тридцать золотых! — орал, высунувшись из паланкина, герцог Тунн, самый заядлый лошадник королевства.

— Ax ты, старый мерин! — визжала его супруга — Все деньги спустит на это диво! Не допущу!

— Тридцать пять! — крикнул с противоположного края затянутый во все лиловое придворный щеголь. — Нет, сорок! Пусть будет сорок!

— Это конь для короля Мерроэ, — прогрохотал у самого помоста закованный в золоченые латы рыцарь, окруженный свитой пажей и воинов. — Я поднесу его, в подарок нашему владыке. Пятьдесят золотых!

— Мне денег не жалко, — обернулась Каэ к юноше, — но ведь убьют за этого красавца. А как хорош!? Это мой конь — Ворон…

Юноша улыбнулся и прошептал (ее удивило, что этот шепот перекрыл рев толпы):

— Позовите его, госпожа.

Пятьдесят золотых оказались невероятной суммой, и желающих покупать коня не нашлось. Продавец, ошалевший от происходящего, выкрикнул цену в последний раз, и конюх протянул поводья пажу рыцаря.

— Ворон! — сказала Каэ негромко. — Ворон мои!

Конь поднял благородно вылепленную голову и повел ушами. Затем без лишних раздумий наклонился и сильно укусил пажа за плечо. Тот отчаянно закричал и, конечно же, выпустил повод. Рыцарь, купивший коня, разразился проклятиями, и его слуги бросились на помост, где бесновался черным демоном конь, пытаясь спрыгнуть прямо в толпу. Люди заволновались, раздались крики:

— Да ведь он бешеный, этот конь! Его нельзя было выставлять на торги. Конечно, красивый, но кому он нужен?

— Ничего, — грозно сказал рослый воин из свиты покупателя. — Хорошая плетка быстро научит его послушанию.

Он легко взобрался на помост и шагнул к коню, высоко занеся над головой руку с зажатым в ней кнутом. Но тут произошло непредвиденное: вместо того чтобы шарахнуться прочь от грозящего ему человека, конь повел себя как настоящий боевой скакун, не приученный бояться, но постигший в совершенстве науку нападения. Он взвился на дыбы и мощным ударом передних ног отбросил обидчика в сторону. Удар пришелся воину в грудь. Латы, надетые поверх праздничного наряда, спасли неудавшемуся укротителю жизнь, но все же он потерял сознание, и испуганно косящиеся на коня слуги отнесли его на руках в карету. Конь же метался по помосту и призывно ржал.

— Не нужен мне такой жеребец, — вынес свой приговор герцог Тунн. — Его, чтобы научить повиновению, нужно искалечить. Это не конь, а тигр, из зверинца, Денег жалко, господа. — И нарочито зевнул.

Его супруга, успокоившись относительно предполагаемой потери значительной суммы, выразительно повела белоснежным полным плечом и чмокнула мужа в щеку.

— Я же говорила, душенька, что он тебе не нужен. купим другого.

— Да, а ты снова поднимешь крик, если я себе другого подыщу, — недовольно заметил герцог,

Толпа постепенно переключила внимание на перепалку супругов, отвлекшись от коней.

Вороной дико ржал, не подпуская к себе никого.

Продавец был в отчаянии. Он, конечно, не разорился, но таорский скакун стоил слишком дорого. А слух о бешеном коне быстро разлетится по городу, и сбыть его с рук просто не удастся.

Каэтана подошла к продавцу и негромко спросила:

— Если я все‑таки захочу купить этого жеребца, то сколько вы за него запросите?

— Если вашей милости будет угодно, — моментально просиял продавец, — то мы, конечно же, договоримся о смехотворно низкой цене за этого красавца — всего сорок золотых.

— За сорок золотых я тебя под седло поставлю, — улыбнулся Джангарай. — Двадцать — и дело с концом.

Продавец хотел было еще поторговаться, но потом подумал, что двадцать — это гораздо лучше, чем вообще ничего. Прикинул прибыль и согласился.

— Только все же позвали бы конюхов, ваша милость, — обратился он к Каэ, видя, что она собирается сама вести коня. — Он обычно смирный, это сегодня ним что‑то непонятное…

— Ничего‑ничего, — успокаивающим тоном обратился к продавцу неведомо откуда взявшийся юноша с черно‑белыми волосами. — Они договорятся, я думаю.

Каэтана подошла к коню и успокаивающе положила ему ладонь на холку. Жеребец вздрогнул и, переступив несколько раз стройными мощными ногами, потянулся к ней розовым носом.

— Ворон мой, — прошептала Каэ, лаская крутую шею и морду жеребца.

Он только пофыркивал и нежно толкал ее головой в плечо. Взяв в руку длинный повод, она осторожно свела коня по ступеням с помоста. Бордонкай смотрел на нее во все глаза, затем наклонился к альву, для чего ему пришлось сложиться самым немыслимым образом:

— Глазам своим не верю — такого зверя укротить. Но ведь люди, кажется, ничего не заметили?

И правда, человеческое море, окружавшее загоны с лошадьми и подиум, на котором их показывали, смотрело сквозь Каэтану и ее коня, приветствуя выкриками нового красавца — гнедого с белой отметиной на лбу и белыми бабками.

— Ты что‑нибудь понимаешь? — встревоженно обратился альв к Джангараю. — Нас не видят, что ли?

— Меня это только радует, — буркнул Джангарай, проталкиваясь к палатке, где они с Бордонкаем оставили купленных коней. — У нас еще полно дел на этой проклятой ярмарке, а мне и так уже бока намяли и ноги оттоптали.

Каэтана, в восторге от своего приобретения, застряла около продавца яблок и наперебой скармливала Ворону сладкие и сочные плоды. Конь Бордонкая обиженно всхрапнул и начал рыть землю копытом, напоминая, что вообще‑то яблоки были обещаны ему.

— Помню, помню, — отозвалась Каэ и купила сразу всю корзину. — Ешьте, вымогатели…

— Не буду ли я слишком навязчив, если немного побеседую с вами о столь милых моему сердцу лошадях? — спросил ее вынырнувший из толпы давешний юноша.

— Как раз наоборот, — мило улыбнулась Каэ, не обращая внимания на свирепые рожи, которые строили ей за спиной юноши альв и Джангарай. Бордонкай на такие, ухищрения был не способен, но угрожающе надвинулся на молодого человека, готовый в любую секунду смять его своими мощными руками.

— Не стоит, не стоит, — обратился незнакомец к спутникам Каэ. — Я не то чтобы совершенно безвреден, но для вас, и особенно для госпожи, абсолютно не опасен.

Каэтана смотрела на него, и теплая волна нежности медленно захлестывала ее воспоминанием о чем‑то давным‑давно ушедшем.

— Разрешите представиться: мое имя Эко, — склонился юноша в галантном поклоне. — Я страстный любитель животных, и, кажется, они мне тоже симпатизируют. — Он протянул руку, и все три лошади одновременно ткнулись в нее мордами, слегка столкнувшись.