Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

Караван, который идет в ал‑Ахкаф, будет стоять у восточных ворот, прямо напротив твоего дома. Караванщиком в нем Сайнаг‑Алдар — он человек достойный и честный, и ты можешь ему довериться. Впрочем, — тут юноша задумался, — чтобы тебя не донимали лишними вопросами, караван найдет Джангарай.

Он сел на краю постели — стройный, с кожей медового цвета и изменчивыми светлыми глазами, обнял Каэ и достал откуда‑то — ей показалось, что прямо из воздуха, — свирель.

— Сейчас я сыграю тебе на прощание. — Он скрестили ноги и стал играть.

Тихая и нежная мелодия сплеталась с солнечными лучами, проникавшими в комнату сквозь тонкую ткань занавесей, и обволакивала ее покоем и любовью. Каэтана сама не знала, отчего ей стало так тоскливо.

Юноша оторвался от своей свирели и прошептал:

— Ты всегда грустишь именно в этом месте. Почему?

— Ты поедешь со мной? — спросила она, зная ответ заранее.

— Не могу. Я и так не имел права приходить. Но знать, что ты здесь, на Варде, и не увидеть тебя хоть один раз — это преступление, что бы там ни говорили Другие. Я не знаю, чем все закончится, но не хотел бы корить себя за малодушие всю оставшуюся жизнь.

Он наклонил голову и снова заиграл, а когда опять поднял на нее бесконечно печальные глаза, Каэ, уже одетая и затянутая поясом, прилаживала перевязь.

— Мне надо идти, — негромко сказала она, не оборачиваясь. — Еще немного, и я никуда от тебя не уйду, потому что вспомню слишком мало, чтобы уйти, и слишком много, чтобы остаться. Скажи, ты можешь сделать, чтобы я забыла об этом вечере напрочь?

— Могу, — сказал он. — Ты всегда была сильнее. Боюсь, ты бы не пришла ко мне, поменяйся мы ролями.

— Пришла бы, — шепнула она, целуя на прощание его глаза. — Я помню, как я любила тебя, Эко Экхенд… Почти помню…

Юноша слабо вскрикнул и заключил ее в последнее, самое страстное, самое горькое объятие, словно уйди она сейчас — и его жизнь оборвется. Наконец оторвавшись от нее, он надел ей на шею амулет из зеленого прозрачного камня.

— Прощай. — И провел рукой по ее лицу…

Четыре человека не самой приятной наружности растерянно топчутся в переулке. Они меряют шагами пространство, в сотый раз проходя мимо двух трехэтажных домов, стоящих вплотную друг к другу.

— Ты представляешь себе, куда они могли подеваться? — спрашивает один из них — одноглазый верзила со шрамами на руках — у своего напарника, кривоногого коротышки с разорванным ртом.

— Откуда мне знать, Ги? — раздраженно оборачивается тот. — Говорю же тебе — не видел я, чтоб они в какую‑нибудь дверь входили. Не видел. Просто — раз, и исчезли. Да ну их, пойдем.

— Куда это «пойдем»? — свирепеет третий, седой. — Это когда же еще нам столько денег за двух влюбленных придурков заплатят? Ведь всю ярмарку можно будет скупить. Нет, вы как хотите, а я здесь и один подождать могу. Паренек‑то хлипкий…

— Зато девочка с мечами…

— С какими мечами? — смеется третий. — Ты ее хоть видел толком? Пичуга. Пичуга и есть. А мечи носит — так это мода у них теперь, у знатных, — мечами помахать. Ничего, нож увидит у горла, сразу забудет про свои мечи.

— Это верно, — кивает четвертый, тот, что до сих пор молчал. Он носит короткую стрижку ежиком и гладко выбрит, а взгляд у него пустой и стеклянный. И смотреть на него страшнее, чем на троих его приятелей‑разбойников.

— Бывал я у них в фехтовальных залах: «Я вас атакую, милорд», «Поменяемся местами, милорд», «Поднимите ваш меч, милорд», — передразнил он. — Их убивать — одно удовольствие.

— Они где‑то там развлекаются вовсю, — рычит одноглазый, — а мы даже не знаем где…

— Никуда не денутся, — примирительно бурчит коротышка. — Ладно уж, за такие деньги я здесь и табором могу остановиться на пару недель.

Неожиданно седой подносит ладонь к губам предупреждающим жестом.

— Идут, — шипит он, и тени неслышно, прижимаются к стенам домов.

Уже вечерело, когда Каэтана нашла своих спутников в кабачке, где они с увлечением обсуждали достоинства купленных сегодня коней.

— Не повезло вам: встретить знакомую, и где — в Аккароне! — радостно бросился ей навстречу ингевон. — Удалось открутиться?

— Удалось, но с превеликим трудом. Правда, она даже не помнит, как меня зовут, — улыбнулась Каэ.

Всю дорогу она не переставая думала — не сумел или не захотел Экхенд выполнить данное ей обещание? Она помнила абсолютно все, словно какая‑то часть ее жизни вернулась и прочно заняла свое место. Она помнила каждый взгляд, каждое осторожное прикосновение его рук и губ, каждую улыбку — сегодняшнюю и ту, давнюю… Однако, судя по поведению друзей, у них начисто стерты все воспоминания о сегодняшней встрече и предусмотрительно заменены другими. Каэтана тряхнула головой. То, что было, — сон; сладкий, нежный, Радостный сон, которым нельзя упиваться вечно. Иначе она никогда не узнает всего.

Друзья поднялись из‑за стола и веселой гурьбой вышли на улицу. Вечерело. Время словно наверстывало подаренные любовникам часы, потому что солнце с неприличной скоростью бежало по небосклону, торопясь успеть в положенное место к закату.

— Странный сегодня день, — заметил Бордонкай. — Как будто по голове дубиной стукнули. И не пили много, а как после хорошего возлияния — все как в тумане. Знакомая эта ваша с ума сошла, чтобы так волосы покрасить — в черно‑белые цвета.

— Они у нее натуральные, — сухо ответила Каэ.

— А кто она? — полюбопытствовал альв.

— Воршуд, хоть ты не мучай. Я от нее еле отвертелась… Ну откуда мне знать?

— Прошу прощения, — отступил человечек.

— Это ты прости. Устала я, вот и злюсь. Она с тоской подумала, что этот мир хоть и стал ей неожиданно близким и родным, все же не перестает удивлять и пугать ее — слишком много чудес за слишком короткий срок. Странно, что она вообще сохраняет способность здраво рассуждать.

— А у меня есть радостная новость, — обратился к Каэтане сияющий ингевон. — Я все‑таки нашел человека, который поведет караван в ал‑Ахкаф уже завтра вечером. Так что утром нам предстоит позаботиться о всяких мелочах, проститься с хозяином, и к концу дня выйдем из Аккарона. Вы довольны, госпожа?

— Конечно, Джангарай, конечно. Спасибо тебе. А как зовут караванщика?

— Сайнаг‑Алдар. Он мне сам под ноги выкатился, в буквальном смысле, — споткнулся о бочонок и упал. Я ему помог встать, а он рычит, что ноги его в этом бестолковом городе не будет уже завтра вечером, что даже Зу‑Л‑Карнайн, по его мнению, лучше, чем вдрызг пьяный Аккарон во время ярмарки. Ну, слово за слово, и мы сговорились, что за совсем умеренную плату он нас с собой берет, — ему воины в караване не помешают.

В этот момент они как раз завернули за угол и, пройдя несколько шагов, оказались неподалеку от двух трехэтажных домов. Каэтана, ожидавшая увидеть нечто в этом духе, не удивилась, что между ними нет маленького уютного домика, в котором она провела несколько прекрасных часов. Она постепенно привыкала общаться с магами и нечеловеческими существами.