Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

То, что в Хартуме чтили память ее матери, не просто было приятно, но и придало ей силы.

— А разве Эльон числится среди живых богов? — спросила она у жреца.

— Любовь бессмертна, дитя мое. Любовь и ее дочь — Истина. И если тебе скажут, что в мире нет Истины, нет правды и Любви, что надежда умерла, не верь. Это просто слова. Назло времени и вопреки смерти Любовь откликается из любой дали. А Истина странствует по миру и освещает людям их путь, чтобы им светлее и легче было идти от рождения и до смерти.

— Спасибо тебе.

— А с чем вы пожаловали, дети мои? — поинтересовался жрец.

— С приказом таурты, — ответил Эльбеской. — Нам нужно пройти в подземелье.

— Это очень серьезно, — забеспокоился служитель Эльон.

— А я и не шучу, — вежливо, но твердо ответил юноша.

Прочитав свиток, скрепленный личной печатью таурты, жрец поник.

— Хорошее дело, важное дело. И я должен был бы обрадоваться. Но я скорблю, что, столь прекрасные и юные, вы пришли не для любви, а для героических свершений. Я думаю, что мир прекрасен тогда, когда герои ему уже не нужны… Ну да это все пустое. — И он повел их извилистыми коридорами в дальнюю часть храма.

Подземелье, в котором хранился талисман Джаганнатхи, вовсе не напоминало храмовое помещение. Это было прекрасно укрепленное для обороны место, перегороженное через каждые несколько метров каменными стенами толщиной в два‑три шага. Низенькие овальные двери затрудняли проход, и в них с большим трудом мог протиснуться человек среднего роста. Полному жрецу этот подвиг был не под силу, и он покинул своих спутников уже в самом начале подземного хода, снабдив Эльбескоя связкой ключей.

Сайнанг отпирал двери одну за другой и пробирался в проем. Следом шла Каэтана, держа наготове мечи. В этом не было явной необходимости, но какие‑то ошалевшие кошки скребли у нее на душе, и она решила не пренебрегать оружием. После пятнадцатой или шестнадцатой двери — от однообразия и постоянных физических усилий — она утомилась. Но ей пришлось вытерпеть эти скучные процедуры еще, как минимум, трижды, прежде чем юноша объявил, что они практически пришли.

Крохотная пещерка, облицованная обсидианом, с полукруглым сводом, на котором были прикреплены золотые звезды, была абсолютно пустой. И только в самом ее конце стоял каменный столб со вделанным в него мощным бронзовым кольцом в человеческую руку толщиной. От кольца отходила цепь не менее внушительных размеров, убегая в какой‑то совершенно уж крысиный лаз. Даже ребенок не мог бы пролезть в него.

Каэ вопросительно посмотрела на Эльбескоя.

— Не становитесь ни на красные, ни на белые плиты, госпожа, — предупредил он. — Только на черные, и очень осторожно.

Она опустила голову: пол и впрямь был выложен плитами трех цветов — черными, красными и белыми. И конечно, она бы никогда не задумалась над тем, что на большинство из них наступать опасно. Или все‑таки задумалась?

— А что под белыми и под красными? — поинтересовалась она.

— Ловушки, — просто ответил сайнанг. Он достал из кошелька, прицепленного к поясу, монетку и бросил ее на красную плиту. Раздался глухой удар, и через мгновение квадрат пола размером пять на пять плиток стремительно перевернулся. Монетка соскользнула с гладкой поверхности и беззвучно исчезла. Через несколько минут секция снова встала на место. Если бы в этот момент там очутился человек, то он вряд ли успел бы отреагировать и прыгнуть на полтора — два метра вперед.

Следующая монетка была брошена на белую плиту и вызвала действие другого, не менее остроумного механизма. Скрытые пружины с невероятной силой вытолкнули острые, блестящие копья, способные без труда пронзить человеческое тело, пусть и защищенное доспехами.

— Только черные не запускают механизмы, — сказал Эльбеской. — Сюда часто приходили те, кто хорошо разбирался в магии. Поэтому охранные заклинания не срабатывали. А работу кузнеца и механика магией не переспоришь. Вот почему мои предки устроили здесь обычную западню. Пошли?

И они, взявшись за руки, осторожно двинулись в конец пещеры.

— Думаю, что и это не все, — сказала Каэ, когда они добрались до места.

— Ваша правда, прекрасная госпожа. За цепь нельзя браться просто так. Нужно сначала принять меры предосторожности.

Юноша наклонился и чем‑то тихо звякнул у основания каменной колонны.

— А вот теперь можно.

Он потянул цепь, и она легко подалась, будто ее постоянно смазывали маслом. Бесконечные метры металлических звеньев появлялись из прохода, а результатов все не было. Но наконец что‑то стукнуло о край «крысиного лаза», и показалось последнее звено с прикованным к нему крохотным ключиком. Эльбеской присел на корточки, взял ключик в руки и спросил Каэ:

— Вы уже знаете, где он?

— Перстень твердит, что прямо передо мной, но я его не вижу. Каменная стена, и все тут. А где он на самом деле?

Сайнанг вставил ключик в крохотную дырочку в центре одной из черных плит. Ее невозможно было бы обнаружить в полумраке пещеры, если не знать точно, где она находится. И когда юноша повернул его в замке, каменная стена напротив Каэ бесшумно отъехала в сторону, открыв глубокую нишу. Глыба, закрывавшая это отверстие, была настолько огромной, что армии каменотесов пришлось бы долбить стену вручную, чтобы открыть этот тайник.

В нише лежал небольшой сверток.

— Что же вы? — изумился Эльбеской. — Уничтожайте талисман Джаганнатхи.

— А никаких сюрпризов больше не будет? — Каэ вытянула руку с клинком, концом лезвия зацепила сверток и подтащила его к краю. Достала талисман Джаганнатхи и положила его на каменный столб. Затем высоко занесла меч.

Талисман заголосил от ужаса и торопливо стал уговаривать ее остановиться, одуматься, пересмотреть свое решение. Он давал выкуп за свою жизнь, потому что искренне считал себя живым существом; а сколько удивительных вещей он предлагал! Сколько сокровищ, сколько тайн, сколько нездешних знаний! Власть и богатство. Вечную любовь и вечную молодость. И даже жизни погибших друзей…

И жизни еще не погибших, но стоящих на пороге смерти… И тогда она ударила.

* * *

— Едем в Эль‑Хассасин, едем, едем, едем, едем, — тараторил перстень.

— Да, едем! Только замолкни! — сказала Каэтана, подтягивая подпругу седла.

— Мы едем в Эль‑Хассасин! — возвестил перстень, словно сделал крохотное открытие. — А меня ты возьмешь?

— Нет!

— А я буду тихий‑тихий!

— Пока что ты все время громкий‑громкий.

— Мое дело искать и находить талисманы Джаннатхи, а ты недовольна.

Каэ задумалась. Живой характер перстня ее поражал. Она и представить себе не могла, что эта штуковина так работает.

Сайнанг Эльбеской подошел к ней неслышными, легкими шагами: