User - o b239b172f5745d3b

Но я не только плотский. Дух во мне

Бунтует, жжёт, волнуется и плачет.

Душа горит на медленном огне.

Наверное, не может быть иначе.

Я говорю Душе: «Ну, что ж, поплачь!»

Я сам себе и гений и целитель.

Я сам держу в руках свою обитель:

И Бог, и предсказатель, и палач.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

ВДОХНОВЕНИЕ

Небо распаханным полем

Светится издалека.

Сам я, Россия, не волен

Вновь оседлать рысака.

Лишь вдохновенье, как россыпь

Свежих цветных лепестков,

Выплеснет ветер на росы, –

Снова я в звоне подков.

Мчусь на упрямом Пегасе.

Звёздное поле вдали.

Снова на хлебе и квасе,

В недрах родимой Земли.

О, моя ранняя радость,

Свежесть Души и лица!

Где неуёмная радость

И васильки без конца?

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ОКТЯБРЬ

На моей берёзке жёлтый клок волос.

Хмурый ветер треплет теплоту берёз.

Небо стало хлипким, холодает день.

Месяц без улыбки, шляпа набекрень.

39

Звёзды убежали в золото полей.

Где же вы, Стожары, в звоне дупелей?

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

НОВАЯ ПЕЧАЛЬ

Я плачу. И скуден мой хлеб. И бедна моя пашня.

Уж осень давно посетила печальный мой скит.

Мой плач – не о быте и Мире вчерашнем,

Печаль моё сердце о завтрашнем дне бередит.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

ПОГУЛЯТЬ БЫ

Я мечтаю погулять,

расплескаться в чаше Неба, –

Золотая благодать,

древнерусская потреба.

Развернуть тальянки зов,

каблучком слегка притопнуть,

Насыщая бирюзой

избы, Души, очи, окна.

Пусть небесная лазурь,

окатив стихи и песни,

Победит угрозу бурь.

С песней – всюду интересней!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

Заранее договариваюсь с тобой, дорогой мой читатель, что в книге этой лишь штрихами

будут обозначены основные вехи в жизни Серёжи Есенина. Главная задача повествования –

показать, что Поэт жив, ведёт деятельный, творческий образ жизни, страждет за обновление и

возрождение любимой им России.

В 1923 году Есенин побывал в Америке. Поэт первоначально восхитился громовой

американской цивилизацией. Но тут же был повержен во прах нравами. Свои впечатления о

заокеанской стране Поэт выразил в статье «Железный Миргород»

И мысли и чувства Поэта, запечатлённые его пером, звучат сегодня для нас пророчески и

поучительно.

В противовес идеям накопительства, стремлению к владычеству над народами и странами,

Сергей Есенин говорит о том, что Душа Человеческая не должна быть отягощена заботой о

самоутверждении среди себе подобных.

Она предназначена Творцом для познания необъятного Мира через любовь, миролюбие и

творчество.

ДУША

Душа должна взлетать. Она должна быть лёгкой,

Должна уметь витать, быть гостьей звёздных нив.

Дружи, Душа, с пером и с Музою-плутовкой,

Умей пораньше встать, усталость уронив,

Взлетай, пронзив туман и темень поднебесья,

Взлетев, ликуй и пой, и, снова возвратясь,

Не забывай слова лилово-звёздной песни,

Чтоб над тобой тоска не возымела власть!

Серёжа Есенин прошёл короткий и скорбный путь от восхищения революцией 1917 года до

полного в ней разочарования.

МОЯ РЕВОЛЮЦИЯ

40

Моя революция. Я её ждал.

Я очень старался понять. –

Пусть Маркса и Энгельса не читал,

Но песни, что пела мне Мать,

Я знал наизусть. И одною из них

Казалась мне песня моя.

Моя революция! Сколько же их

Свершится в родимых краях?!

Моя революция, иль не моя?

Уже я запутался, брат…

Пусть плещется голубем песня моя,

Как знамя, как флаг и как плат!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995

По свидетельству друга Есенина Владимира Чернявского: «Чем дольше, тем вернее и горше

говорил он о том, что всё, во что он верил, идёт на убыль, что его, Есенинская революция, ещё не

пришла. У него – говорил он, сжимая кулаки, – всё, всё отняли!» Свой уход с Земли Серёжа очень

образно описывает в стихотворении 1995 года:

В НЕБЕСНЫХ ЗВОНАХ

Жил я в бусах росы над покосами,

Зыбким свеем свивался в песке,

Забавлялся девичьими косами

С хворостиной в пастушьей руке.

А когда грянул гром над околицей,

Заунывный послышался стон,

Я услышал, как матери молятся,

Топ и ржанье с вселенских сторон.

И под чашею Неба расколотой

Вдруг покинул и поле и лес,

На подвесках из чистого золота

Закачался в лампадках Небес.

Так и дышит небесными звонами

И надеждою теплится Русь.

Я стихами молвы забубёнными

На икону Рязани молюсь.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

Мы ещё вернёмся к моменту ухода Сергея Есенина с нашей Земли. Он передал

информацию о виновниках этой трагедии.

Но необходимо сказать о том, что Поэт никогда в мыслях своих не ставил знак равенства

между властью и народом, между государством и Родиной своей, Россией.

Не осталось в Душе его какого-то чувства мщения по отношению к совершившим убийство

в гостинице «Англетер».

А Россия, как и Рязань, остались в сердце его как главная забота, как самая острая боль,

которая мучает, царапает и жжёт, заставляя усердно молиться за народ, за будущее наших детей и

внуков.

ВОССТАНЕТ РУСИЧ

Железный Миргород народам всем долбит:

«Идите по стезе американской!»

Нет, не прельстит нас ни парижский быт,

41

Ни изобилие природы итальянской.

В своих пенатах мудрости не счесть.

Своих учёных звонкая ватага,

Высвечивая молодость и честь,

В укор вражде и вопреки Гулага,

В моей стране многострадальной есть.

Конечно, многое у нас не так,

Как сердце требует и ум высокой пробы.

Но силы пробует мой доблестный Спартак,

Иван мой русский, брат высоколобый.

Он показал на деле, что не прав,

Что ошибался целое столетье,

Что, веру в Мир и в Господа поправ,

Загинул чуть не на тысячелетье.

Он показал всем, как не надо жить,

Пример злословья на себе примерив.

И понял сам, чем надо дорожить,

И в Бога, наконец, поверил.

Он сам – стезя для стран и для народов.

Его ошибками мудреет зрячий Мир.

Как говорят, в семье не без урода,

Но лишь безумец всходит на Памир.

И лишь юродивый взлетает выше Солнца

Провидческой судьбою и стезёй.

И для него глоток любви найдётся,

Что в тайнике с вершин у Бога льётся,

Стремясь омыть и язвы и назём.

Восстанет русич, Богом исцелённый,

Своими же усилиями рад.

Стихов его целебный виноград

Проникнет в бор и дол уединённый.

Молитвой разольётся эта трель

По весям Родины до матушки столицы.

Взмахнёт крылами вещая Свирель,

Подобье сказочной Жар-птицы.

Это стихотворение возникло в блокноте Свирели 10-го сентября 1995 года, в канун столетия

Серёжи Есенина.