User - o b239b172f5745d3b

Тебе. В распахнутой рубашке

стоишь ты, к зеркалу прильнув.

Тебя я вижу, как нисходит

с лица стозвонная печаль,

Светлеют очи, нимб восходит

над головою. Темень-шаль

у звёздной ночи отнимаю.

Тебя из рамы вынимаю.

И прошлого уже не жаль!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Звёздочками-лучиками светятся глаза.

Не мучь меня! не мучь меня!

Тебе я всё сказал.

Зачем как стрелка поздняя

былой разрыв-травы

в меня вонзаешь гвоздики

любовной суетьвы?

Горю как будто молодо

и зелено пришло.

Зачем, скажи мне, зелье то,

былое ремесло?

СВИРЕЛЬ:

А ты гори мастерством, забрось своё ремесло.

А ты бери естеством. Такое время пришло.

Не телом, только душой обвейся вокруг меня.

Я знаю – Поэт большой – Ты больше того огня,

Что лишь к постели зовёт, что только страсть нам сулит.

Пусть сердце к Небу взовьёт.

Пусть только нежность болит.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Ты превзошла себя, стремясь к высотам страсти.

Я верю – ты взойдёшь на вечный пьедестал.

Но всё ж спаси меня от этакой напасти,

Пока любить тебя не перестал.

СВИРЕЛЬ:

Угрозы не страшны. Люби, пока есть порох.

Разлюбишь – не обижусь, не схвачу

за ворот, за распахнутые полы.

Но, отвернувшись, лишь захохочу!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Я взорван этим дерзостным признаньем.

Мне не под силу чувств водоворот.

61

Такой вулкан страстей, взрывающий сознанье

Придал любви внезапный поворот.

Не я уже готов тебя покинуть,

А ты глядишь с насмешкой на меня.

О, Таня, ну, скажи, чем прежде сердце вынуть,

Кто ты – любовь моя, а, может, лишь родня?

СВИРЕЛЬ:

Родня, Серёженька, родня по ресмеслу,

по нашей поэтической палитре.

Скажи лукавству, твоему послу,

Что я и не мечтаю о поллитре.

Мне не угар пьянящий нужен ныне,

не горькое похмелье после слёз.

Мне нужен стих. Лишь он – моя святыня.

Он чист как луч и светел, как мороз!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Но это не вмещается в сознанье,

такое необычное признанье!

Таких я женщин, право, не встречал.

А, может, просто их не замечал?

Неужто свежесть щёк и золото волос

тебя прельстить не могут, дорогая!

И я, вперёд немного забегая,

скажу, таких встречать не довелось!

СВИРЕЛЬ:

Нет, эта прелесть только для Дункан.

Она с тобой и ныне, видно, рядом.

Взгляни, она опять волшебным взглядом

тебя чарует. И её канкан (танец)

Дурманит взор и голову златую.

Хотя тебе я это не в укор, –

люби её, такую молодую!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, Айседора любит. Это ей и в честь, и в славу,

и в укор, ей-богу!

Ну, а тебя, такую недотрогу,

Как мне пленить?

Ну, дай хоть только губы!

СВИРЕЛЬ:

Ах, ты мой маленький, ах, ты проказник мой!

Сыграть на жалости! Какая бездна чуда!

Скажи, родной, ну кто ты и откуда?

Плесну дождём – лицо своё умой

и слёзы осуши под лунным ветром.

Я не люблю, когда мужчины плачут, –

пусть даже за мильоны километров.

Мы эту жизнь с тобой переиначим.

Я не скажу тебе – не до любви,

что судьбы Мира больше нас тревожат.

А просто старость, видно, сердце гложет,

смиряя возмущение в крови…

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Впервые здесь такие речи

звучат укором совести моей,

62

пронзая Душу, ранят, но и лечат,

Собрав в пучок космических огней

Былые думы, нежность и Распятье

поставив предо мной на аналой.

И, вновь накинув платье,

я возвращаюсь к верности былой,

к своей святыне, Музе – Айседоре.

Покорствуя, роняю перед ней

Свой паланкин и снова на просторе

Былых раздумий и грядущих дней.

12 августа 1989. в ночь 44 стиха.

Татьяна-Свирель: Апрель 1991 года, 19-е число. Я заговорила с Мамочкой. Она мне

сообщает, что со Свирелью хочет поговорить Серёжа Есенин. (тетрадь312, 1990 г. стр. 58)

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ДИАЛОГОВ

И Свирель говорит: Серёженька! Ангел ты мой синеокий, да не ошиблась ли я, принимая

сигнал?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН: Нет, моя дорогая. Ты очень точно воспринимаешь мой сигнал. Хочу

передать тебе стих:

Пиши, мой друг, меняя всё на свете.

Идёт по жизни радостная новь.

Её не остановишь. Не заметить

Те перемены не позволит кровь,

Кровь россиян, горячая как лава,

Нет, не остыла и не утекла.

Она надёжна так же, как Держава,

Светлей луча, прозрачнее стекла.

Она поможет нам прозреть и, внемля

Иным Мирам, взлететь и не стареть.

Она и Дух, и мозг, и плоть объемля,

Поможет нам не стынуть, а гореть!

Ответь мне, пожалуйста, светлый ангел мой, Танюшка!

СВИРЕЛЬ:

Отвечу, мой родной.

Нарастание нови стремительно,

Как нежданный порывистый шквал.

Это чудно и удивительно,

Как бессмертие и обвал!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Не удивляйся ничему, моя родная,

то ли будет!

Пророчу: скоро сил прибудет,

подобно Богу Самому!

СВИРЕЛЬ:

Родной мой, ты и есть мой Бог.

И нет реальнее на Свете.

Как Пушкин ты мне нежно светишь,

стихом являясь на порог!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Я просто мечу строчки эти

63

в окно, открытое ветрам.

И, с ним мешая пополам

Огонь любви, гулять по Свету

зову тебя. И жду ответа.

Я равнодушен к похвалам.

Я этот стих беру в ладони

и подношу его к глазам.

Он, чем прозрачней и бездонней,

тем явней шепчет мне: «Сезам!»

Сезам, навеянный Россией

из давних лет, из давних мест.

В нём всё: смятение и крест,

и стон, и соль, и омут синий.

СВИРЕЛЬ:

Запуталась моя Россия

в грехах, в безверье, в суете.

Подходит к гибельной черте.

А сердце ведает Мессию…

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Не плачь, мой друг, бывали годы,

Когда не лучше жил народ.

И мы молили у Природы

Убавить страхов и невзгод.

СВИРЕЛЬ:

Родной, давай поговорим

об Инь и Ян, – светлее тема!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Скажу: О, трепетная лань…

Чего, однако, захотела…

СВИРЕЛЬ:

Не хочешь! Или отошло

горение, иль стих не льётся?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Со мною, друг мой, остаётся

моё былое ремесло.

СВИРЕЛЬ:

Ты о каком же ремесле,

мой друг желанный, намекаешь?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Как будто ты о нём не знаешь?!

О чём певали на селе?

СВИРЕЛЬ:

О жизни, о тоске, о милом,

о том, что было да прошло.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

А я – о том, что расцвело

и что сегодня наступило.

СВИРЕЛЬ:

Сказать ты хочешь, что в стихе

роняешь мне надежду с верой?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, мы любви миллионеры.

И нас не упрекнут в грехе.

СВИРЕЛЬ:

Я вновь смотрю на твой портрет.

И предо мною мальчик нежный.

64

Спадает локон твой небрежно

На лоб. Струится грустный свет

Очей. И рот в полуулыбке

Рождает странный силуэт

Тоски неуловимо-зыбкой…

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Ты очень точно уловила

В моём портрете ту печаль.

Но в той печали – наша сила,

Поэтов сила. И не жаль