Галина Сидорова - Под крышей МИДа

По его собственным словам, он не очень верил, что Горбачев пойдет на кардинальные реформы одряхлевшей системы. Зато появление на горизонте Ельцина вселило надежды, и тогда он рискнул, в общем-то, всем, решив уйти из союзного МИДа, где его карьера стремительно шла в гору, в МИД России, который в тот момент гнездился в небольшом особнячке на проспекте Мира и служил местом последнего служебного пристанища для высокопоставленных дипломатов-пенсионеров. Козырев сам попросился к Ельцину через Владимира Лукина, в ту пору уже народного депутата, до этого короткое время работавшего в перестроечном "большом" МИДе, где они и познакомились. На заседании Верховного Совета Козырева, который, по его собственным словам, предварительно даже толком и не успел поговорить с Ельциным, как ни странно, утвердили с первого раза, в отличие, кстати, от Шойгу, которому пришлось идти на "второй круг".

Свежеиспеченный министр в своей "тронной" речи впервые представил формулу внешней политики, которую до последнего отстаивал и которой остается верен по сей день: "Демократическая Россия должна быть и будет таким же естественным союзником демократических стран Запада, как тоталитарный Советский Союз был его естественным противником". А на заковыристые вопросы типа "разве при Ельцине Запад считал нас естественным союзником", у него давно готов ответ: "А мы были (стали) демократической Россией"?

ИСТОРИЧЕСКИЕ БУДНИ

Не перестаю удивляться, как порой исторические события буднично выглядят в преломлении к действиям отдельных людей и, пожалуй, сквозь эту будничность предстают еще грандиознее. Наверное, один из самых драматических моментов в истории мидовской высотки последнего двадцатипятилетия – ночь после подписания Беловежского соглашения 8 декабря 1991 года.

​​В эпицентре тогда оказался заместитель Козырева Георгий Кунадзе. Министр оставил его за главного, пока сам находился с Ельциным в Беловежской Пуще. Кунадзе было поручено получить в канцелярии Ельцина оригинал свежеподписанного Указа о передаче союзного МИДа в ведение России и поехать с ним к Шеварднадзе, вручить ему этот документ и далее действовать по обстановке, пока руководство не вернется из Беловежья. Не без бюрократических трудностей Кунадзе документ получил и отправился на Смоленскую площадь с этой со всех точек зрения исторической и одновременно психологически очень непростой миссией.

– Я звоню Шеварднадзе и говорю: Эдуард Амвросиевич, у меня к вам важное дело, хочу к вам приехать, – вспоминает Кунадзе. – Он мне: "А если я занят"? Я отвечаю: "Тогда я приеду и буду сидеть в вашей приемной, пока вы не освободитесь, хоть до ночи". – "Хорошо, тогда приезжайте". Мы приехали, поднимаемся в лифте, нервно шутим что-то про "группу захвата". В приемной все сидят, нахохлившись, глаза отводят. Хотелось как-то снять напряжение. Заметил на столе помощника забавную деревянную табличку: "Diplomacy – The Ability To Tell A Person To ‘Go To Hell’ In Such A Way That He Actually Looks Forward To The Trip" ("Дипломатия – способность сказать человеку "иди к черту" таким образом, чтобы ему самому захотелось побыстрее отправиться в это путешествие". – Г. С.) Я им говорю: "Конфискую – это теперь российская собственность". И, кстати, конфисковал.

​​Открывается дверь, выходит Шеварднадзе и приглашает в кабинет. Я зашел и говорю: "Эдуард Амвросиевич (я его очень уважал еще с тех пор, как он в 1986 году приехал в Японию и произвел очень сильное впечатление в посольстве, я там тогда работал), мне очень неприятно, что мне выпала такая миссия, но вот, имею указание вам сообщить, что власть переменилась. И союзный МИД теперь управляется российским МИДом". Он в ответ: "Хорошо". Потом помолчал и продолжил: "Все-таки почему он это со мной сделал?" – имея в виду Ельцина. Я говорю: "Я не могу ответить на этот вопрос". А он мне: "Я вас и не спрашиваю". А потом говорит: "А теперь я спрошу вас, так как я немедленно ухожу". Я ему сказал, что никто вас не торопит. Он повторил: "Я немедленно ухожу. Там внизу ждут журналисты. Что мне им сказать – как вы считаете?" Я ему говорю: "Я не вправе давать вам советы – вы старше меня, опытнее, умнее. Но я бы на вашем месте сказал, что обстоятельства сложились так, что я покидаю свой пост. Но как большой патриот нашей страны, как человек, много сделавший для нее, я готов работать и в полной мере сотрудничать с президентом Ельциным и новыми властями России в утверждении принципов демократической внешней политики". Он послушал и говорит: "Этого я сказать не могу". И ушел. А я остался в этом кабинете в совершенно непонятном качестве…

Я уже понял, что домой не попаду – здесь буду ночевать и к своему стыду не знаю даже, как телефоном пользоваться, чтобы домой позвонить. Стоит куча телефонов. Один красного цвета под плексиглазовым колпаком, другие обычные белые "вертушки" – телефоны правительственной связи. И еще какие-то кнопки, на которые я и нажал. Входит совершенно опустошенный человек из приемной с вопросом "Что случилось?" Я ему: "А что случилось?" Он объясняет – при нажатии той самой кнопки в кабинете никаких звуков не раздается, а в приемной гудит колокол громкого боя. Я говорю: "Хотел домой позвонить". Он показал как. Говорит: "Ну, с вертушками вы разберетесь, единственная просьба – вот тот красный телефон не трогайте". Я спрашиваю: "А это что такое?" "Это, – отвечает – на случай ядерной войны…"

Однако ночь только начиналась.

– Часа в два, продолжает Кунадзе, – в кабинет заглянул взволнованный человек из приемной, сообщил, что звонит министр иностранных дел Великобритании, хочет переговорить с Козыревым. Козырев в Беловежской пуще. Он спрашивает: "А кто на месте Козырева? Поговорите с ним?" – "Поговорю".

Что же такого срочного хотел донести до новой власти Дуглас Херд – в ту пору министр иностранных дел Ее Величества? Простую, но жизненно важную вещь: Россия должна, не теряя ни минуты, объявить себя государством – продолжателем СССР.

– Нам тогда казалось, что все как-то само собой, – продолжает Кунадзе, – вот союзный МИД, в нем теперь сидит другая власть, А он мне начал объяснять, что все республики СССР являются правопреемниками СССР, но только одна республика может стать продолжателем (legal continuation). И вот именно государство-продолжатель унаследует все советское – советские обязательства, советские права, советские посольства. Я сказал: "Хорошо, спасибо. Доложу". А он мне: "Только не откладывайте до утра, это очень срочно, очень важно". Я положил трубку и думаю: "Да, наверное, они вспомнили 17-й год, когда все с чистого листа, никому ничего не должны, всем все прощаем!" Но на меня произвело тогда впечатление, как серьезно они к этому отнеслись. Пока все "чесали репу", они уже думали о будущем. Позвонил Козыреву, доложил, он передал БН. Короче говоря, на следующий день Россия объявила себя продолжательницей. И тут же все вздохнули с облегчением, потому что Россия взяла на себя обязательства СССР. Россия сохранила место в Совете Безопасности ООН…

Читать дальше