Галина Сидорова - Под крышей МИДа

БЛАГОДАРЯ МАЙКЛУ ДЖЕКСОНУ

Наделавший шума разворот Примакова над Атлантикой, когда ему в воздухе зачитали послание от вице-президента США Гора о начале бомбардировки Югославии, произошел 24 марта 1999 года, в бытность его премьер-министром, а не министром иностранных дел – это существенно. МИДом в тот момент уже руководил новый министр – бывший заместитель Козырева Игорь Иванов (заступил на пост в сентябре 1998 года). Он был поставлен перед фактом и вынужден был прилагать существенные усилия, чтобы после этого "крутого поворота" не потерять контакт с США, с западноевропейцами и, соответственно, место в югославском урегулировании.

Жестко критикуя военную операцию США и НАТО в Югославии, Иванов на посту министра тем не менее ориентировал Россию на сотрудничество с Западом и, прежде всего, с Европой.

В октябре 2003 года во время "революции роз" в Грузии Иванов выполнял функции посредника между президентом Эдуардом Шеварднадзе (Иванов начинал его помощником и начальником его секретариата в советском МИДе) и грузинской оппозицией. Как утверждают очевидцы, российский министр буквально за руку привел Саакашвили на переговоры с Шеварднадзе, после которых Шеварднадзе объявил о своей отставке.

​​На "правление" Иванова пришлось и еще одно важное мировое событие – война в Ираке. Министр осудил вторжение международной коалиции во главе с США в Ирак в марте 2003 года, подчеркивая, что вторжение произошло в обход решения Совета Безопасности ООН. Будучи до мозга костей европеистом, он стал одним из инициаторов создания антиамериканской коалиции по Ираку, в которую, помимо России, его активными стараниями вошли Германия и Франция.

И здесь случился парадокс. С одной стороны, при Иванове, которому Примаков благоволил и которого всячески поддерживал, МИД вроде бы был в фаворе и в центре формирования внешней политики. А с другой – с уходом Примакова активнее начали вмешиваться в процесс и соответствующие структуры Администрации президента, и военные, и уже упомянутые спецслужбы, и консерваторы в собственных рядах. Иванову пришлось противостоять группе высокопоставленных дипломатов и военных, выступавших за проведение жесткой линии в отношениях с Западом, настаивавших на необходимости "закрыть" Россию политически и экономически. Среди "изоляционистов" выделялись начальник управления международного военного сотрудничества Минобороны генерал-полковник Леонид Ивашов, а также, по слухам, заместитель Иванова Александр Авдеев.

О том, в каком режиме протекала эта "внутренняя борьба" и как отразилась вовне, свидетельствуют события вокруг столица Косово Приштины.

Вообще, по своей вопиющей безответственности эпизод 1999 года с броском российских десантников на Приштину сравним с нынешним бомбометанием в Сирии, варианты завершения которого, как уже сейчас понятно, тоже никто не продумывал.

А тогда горячие российские миротворцы получили приказ тайно занять ключевой аэропорт Слатина. Далеко идущая цель состояла в том, чтобы обеспечить России преимущество в косовском урегулировании, а для начала – свой собственный сектор ответственности, по образцу послевоенной Германии. Сюрприз удался. Бронетанковая колонна британцев, тоже получившая приказ занять злополучный аэропорт, о чем натовское руководство миротворческим контингентом заранее уведомило Москву, у ворот была встречена вежливыми россиянами с гранатометами наизготовку. От столкновения с войсками НАТО, а мир – от третьей мировой тогда спасла лишь "холодная голова" британского генерала с запоминающимся именем Майкл Джексон.

Генерал доложил обстановку. Услышав по телефону разгневанный глас своего командира, требовавшего аэропорт взять любой ценой, ответил, что начинать третью мировую войну не собирается. В Москве тем временем события развивались не менее драматично. Некоторые документы, относящиеся к этому событию, до сих пор засекречены. Автором идеи считается упомянутый генерал-полковник Леонид Ивашов, якобы подмявший под себя слабовольного министра обороны Игоря Сергеева. Собственно, он и сам эту версию поддерживал, хоть и утверждал, что обсуждал ее с руководством страны "в общих чертах". Ясно только одно: письменного приказа осуществить эту сумасбродную операцию не было.

​​В тот памятный день едва успевший вылететь из российской столицы после рабочих переговоров заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт получил указание развернуть самолет и выяснить, что происходит, из первых рук. "Первые руки" оказались не первыми. Тэлботт в своей книге пишет, что, войдя в кабинет российского министра, услышал, как тот говорит по телефону госсекретарю Мадлен Олбрайт, что он только что звонил российскому министру обороны и никакого броска на Приштину не происходит. Когда Тэлботт с Ивановым приехали к тогдашнему министру обороны Игорю Сергееву, тот не вполне уверенно, но все же заверил их, что российские десантники границу не пересекали.

Однако в самый неподходящий момент в кабинет вошел генерал Мазуркевич и что-то шепнул министру на ухо (как выяснилось впоследствии, доложил, что CNN ведет из Приштины прямой репортаж). После чего, как рассказывает Тэлботт, Иванов вывел его в соседний зал со словами: "Я вынужден с сожалением информировать вас, что колонна российских войск случайно пересекла границу и вошла в Косово. Им отдан приказ в течение двух часов выйти из провинции. Министр обороны и я сожалеем о таком развитии событий".

Закончилось все это тем, что российские десантники оказались в окружении британских. Те их впоследствии и подкармливали, и водой снабжали не несколько часов, а несколько месяцев, так как с обеспечением продовольствием с родины возникли проблемы, а переговоры об их судьбе затягивались. Россия своего сектора не получила, ее миротворцы разместились в немецкой и французской зонах. А в апреле 2003 года начальник Генштаба Анатолий Квашнин на пресс-конференции объявил: "У нас не осталось стратегических интересов на Балканах, а на выводе миротворцев мы сэкономим двадцать пять миллионов долларов в год".

Во времена министерства Иванова случилось событие, которое могло стать поворотным. Но не стало. 11 сентября 2001 года президент Путин совершил, по выражению Кунадзе, один из самых сильных поступков в своей политической карьере – распорядился не приводить российские стратегические силы в состояние повышенной готовности, когда США это сделали: "И он был первым, кто позвонил Бушу и выразил ему полную поддержку. Здесь-то самое время было ему подсказать: мол, ваш исторический поступок 11 сентября войдет в учебники. И теперь можно идти дальше. Вместо этого все свернули. Если бы тогда этот импульс не был утрачен, мы бы сейчас не были у разбитого корыта", – считает дипломат.