Слава Бродский - Бредовый суп

– Поезд сильно опаздывает, – сказал он.

– Откуда вы знаете? – спросил Кирилл.

– Проводница сказала, что поезд за ночь отстал от графика на десять часов.

– Опять все у них не путем.

– Это еще не самое страшное, Кирилл.

– Что еще?

– В вагоне-ресторане закончилась еда. А у проводницы кончился чай.

“Эй, – подумал я, – как же я сразу не догадался?! Вот оно! Вот оно! Поезд не может за одну ночь отстать от графика на десять часов! Это – бред. Это – бред! Я должен проснуться! Немедленно! Как же это делается? Надо себя за что-то ущипнуть?! Я должен проснуться. Я обязательно должен проснуться! Я не хочу, чтобы поезд опаздывал на десять часов! Я не хочу, чтобы в вагоне-ресторане закончилась еда! Я не хочу, чтобы у проводницы кончился чай! Я больше не хочу смотреть этот сон! Я хочу обратно в жаркий южный город! Ну! Ну, проснись! Проснись же!”

Конечно, мне не удалось проснуться. А насчет чая – это вообще моя промашка была. Надо было, конечно, взять чай с собой. И колбасу, которую я еще зимой прикупил, и так она у меня аж до поздней весны в морозильнике и пролежала, тоже, конечно, надо было с собой взять.

Вот я сейчас про себя улыбаюсь, потому что я вспомнил, что мне Мира рассказывала недавно. Полетела она летом в Россию с детьми. И куда-то они там поехали на поезде. И вот захотелось им всем чаю попить. Ну, Мира проводнице и говорит:

– А нельзя ли принести чаю, пожалуйста.

А проводница ей в ответ:

– Вы, – говорит, – наверное, из Америки будете?

Кирилл, видимо, заметил мое волнение и сказал, что после такого замечательного сна мне нельзя работать, по крайней мере, неделю и что он будет за мной наблюдать, чтобы я отдохнул хорошенько. И поэтому все компьютерные хлопоты теперь ложатся на Сеню.

Мы приехали в Сочи поздно вечером и на следующее утро потащили свои компьютеры на показ. Конечно, народ местный сразу набежал смотреть на диковинные вещи и стал интересоваться, какая память у компьютера, цветной он или как, и, конечно, сколько стоит.

Сеня сразу стал лекции про компьютеры читать. И читал все утро и продолжал читать днем. И когда пришли мы с Кириллом с моря, Сеня как раз лекции свои закончил.

– Знаете что, Сеня, – сказал Кирилл. – Я чувствую, что ваши лекции народу непонятны.

Сеня тут помрачнел и сказал:

– А как вы можете знать это, если на лекциях моих не были? А у меня из шестнадцати человек пять-шесть понимают уже все очень хорошо и такие вещи делают, что я не нарадуюсь.

– Если хотите знать, Сеня, из шестнадцати человек такие простые вещи должны понимать минимум пятнадцать.

– Тогда, – сказал Сеня, – я тоже хочу отдохнуть.

К моему удивлению, Кирилл немедленно это одобрил и даже стал интересоваться, каким именно образом Сеня предпочитает отдыхать. А Сеня сказал, что у него идеи относительно отдыха очень простые: он хотел бы попить пива.

Мы пошли в пивбар, и с нами увязалось много местного народу. Пива в пивбаре почему-то не было. Поэтому мы взяли коньяк и сидели, пили потихоньку. Цыпленка они там, конечно, мастерски делали. С такой, знаете, хрустящей корочкой. Ну и, конечно, ни о каком колестероле мы тогда даже и думать не думали.

Честно говоря, я уже и не очень-то помню, что там было дальше. Помню только, что Галка все домой рвалась, а Любка, наоборот, отказывалась. И еще помню, что общее впечатление от вечера осталось отличное. А вот почему – до сих пор не пойму. Из-за цыпленка, что ли? Неужто мы там так оголодали? Нет, не может быть! Наверное, я что-то про Галку и Любку призабыл.

Через несколько дней мы с Кириллом уехали в Москву, а Сеня решил еще на пару дней задержаться. Так ему, видно, в Сочи понравилось. И вот ехали мы в поезде и говорили о том, что не зря все-таки мы задумали все это пчеловодное дело. Потому что, хотя с деньгами у них все наоборот получилось – про деньги они так и забыли, так и не отменили их, – а вот то, что они хотели бесплатно раздавать, это как раз исчезло куда-то, само по себе отменилось.

И еще мы с Кириллом говорили о том, успеет ли Сеня со своей прогулки к самолету в Вену, и стоит ли вообще лететь в Вену эту, если в России такие прогулки замечательные.

Часть вторая

С а р а т о в

Я хочу перед рассветом

Со степным последним летом,

С полевых цветов букетом

Попрощаться в тишине.

И пойду я полупьяный,

А быть может, даже пьяный,

И медовый запах пряный

Мысли спутает в уме.

И рассказывая байку,

Залезая под фуфайку,

Задеру тебе я майку,

Шлепну тихо по спине.

Ты мне скажешь недовольно:

“Почему же так фривольно?”

И потом, заснув спокойно,

Улыбнешься мне во сне.

Г л а в а 3

– Что вы делаете? – спросил Веня.

– Только что проснулся, – сказал я.

– Какие планы?

– Хочу немного погулять.

– Это хорошо, – сказал Веня, – только не ходите в Гарлем.

– Почему? – спросил я.

– Потому что вас там убьют. Туда даже полицейские боятся показываться. Ясно?

– Да, – сказал я, – только я не знаю, где это.

– А вам и не надо знать, где это, потому что вам там нечего делать. Понятно?

– Да, – сказал я, – но просто погулять можно?

– Конечно, погуляйте. Вам будет интересно. Ну все, увидимся вечером.

Веня повесил трубку.

Я вышел из Вениного дома, повернул налево и пошел по Форт-Вашингтон. По крутым ступенькам 187-й улицы я спустился вниз и пошел дальше, пока не вышел на Бродвей. Немного подумав, я повернул направо и не спеша побрел вниз.

Через тридцать минут я был в Гарлеме.

Саратовская оратория

Пичурино, 7 августа 1988 года

Первый день откачки на пасеке – это всегда праздник. Настроение у всех было приподнятое. И день этот с самого начала складывался очень удачно. Ночью прошел сильный дождь, а утром стало довольно прилично припекать. И пчела пошла из ульев так дружно, как будто бы это был еще июль.

Вся команда наша была в сборе. Последних привез накануне днем Аркаша. Мало того, что он приехал почти с полным баком, так еще на последней заправке накормил бензоколонщицу какими-то конфетами, и она залила ему все четыре канистры, которые он вез с собой. И теперь они стояли дружно так в теньке и просто радовали глаз.

Все примусы и паровые кастрюли работали безотказно. Еще с вечера были опробованы все наши медогонки и паровые ножи. И все, что требовало какой-то починки, уже было починено. Все фляги были давным-давно вымыты и сгруппированы вокруг медогонных будок, а будки окопаны землей, и все щели в них заткнуты пучками полыни. Халаты наши были постираны, а сетки проверены и заштопаны, и застежки на них посажены на катушки. Дымари все были вычищены, и кто-то даже собрал для них большой запас гнилушек и лосиного говна.