Ханна Форд - Взятая

Как будто он притягивал меня к себе какой-то невидимой силой.

В сосредоточенности его лоб прорезали морщины, и Кольт закусил нижнюю губу, продолжая накладывать швы на мою кожу.

Его глаза потемнели, недовольство мной было написано у него на лице.

Закончив со скрепляющими пластырями, он потянулся за бинтом и обмотал его вокруг моих запястий, зафиксировав стороны медицинской лентой.

Как только был наклеен последний её отрезок, он всё убрал обратно в аптечку и затем поднялся.

— Ты сможешь встать? — спросил он, протягивая мне руку.

— Думаю, да.

Его рука обвилась вокруг моей, и я тут же почувствовала головокружение. Не от кровопотери или порезов, а от прикосновения Кольта. Меня бесило, что он на меня так действует, бесило, что может вызывать такие чувства во мне.

Он целовал, касался меня, выталкивая за грань того, что я когда-либо чувствовала, о чём когда-либо даже воображала, что могу ощутить из-за кого-то, кроме Деклана. Это одновременно и притягивало меня к нему, и заставляло злиться на него.

Меня обдало волной жара, когда я вспомнила, каково ощущать язык Кольта у себя во рту, его руки на моём теле, аромат его парфюма, слабый вкус алкоголя в его дыхании, как сильно мне хотелось ощутить его внутри себя.

Я ничего не могла поделать с этим. Я хотела, чтобы он поцеловал меня снова.

И в этот потрясающий момент, когда я стояла перед ним, его глаза искали мои, во мне росла уверенность, что он собирается, собирается притянуть меня к себе и обрушить свой рот на мой.

Но вместо этого Кольт покачал головой:

— Ты сделала это.

— Что?

— Это. Всё кончено.

— Что кончено?

— Это, — он перевернул мои руки, глядя на повязки, которые только что наложил. Его лицо смягчилось, и я что-то уловила в его глазах. Страх? Беспокойство? Я не была уверена. — Ты не сделаешь этого больше.

Беспокойство исчезло с лица Кольта, его вспышка была такой короткой, что я стала сомневаться, существовала ли она вообще. Теперь всё, что там было, — стальная решительность.

— Я больше не порежу себя? — переспросила я недоверчиво, а потом рассмеялась.

— Нет, — ответил он. — Не порежешь.

Он схватил мою сумку и рылся в ней до тех пор, пока не нашёл лезвия и не положил их себе в задний карман. Потом подтянулся, пока не уселся на край письменного стола, а его ноги не болтались в воздухе.

— Всё кончено, Оливия. Я не шучу.

— Ты ведь понимаешь, что это не так просто, правда?

— Это так, — он взглянул на меня снова, и вдоль моего позвоночника пробежала дрожь. — Ты не будешь резать себя снова. Поняла?

Что-то в его тоне, в том, как он командовал, находясь рядом со мной, заставило трепетать бабочек в моём животе. Я думала о том, как он одевал меня в мой крошечный наряд, как держал мои руки по бокам и позволял своим глазам раздевать моё тело.

— Ты не в ответе за меня, — сказала я с вызовом, приподняв подбородок в воздухе, провоцируя его на спор со мной.

— Ох, чертовски уверен, что в ответе, — откликнулся он.

Кольт встал и пересёк комнату, подойдя к бару в углу, налил себе напиток и сделал большой глоток. Он покачал головой, будто не мог поверить, что вынужден иметь со мной дело.

— Нет, — ответила я.

— Господи, Оливия, ты говоришь совсем как ребёнок.

— Я говорю? — переспросила я. — Это ведь ты сбежал отсюда, когда обнаружил, что я девственница. А ещё говоришь об инфантильности и незрелости.

Его рука сжалась вокруг стакана, который он держал, и я увидела, что в его глазах пылало нечто, напоминающее ярость. Но о чём он думал? Что я не буду говорить об этом? Сейчас, когда о моих проблемах со здоровьем, не терпящих отлагательств, позаботились, я была раздражена.

Как он осмелился посылать мне такие ужасно противоречивые сигналы? Он одел меня в этот откровенный наряд, ясно давая понять, что ему нравится увиденное, а потом начал целовать и трогать, сводя меня с ума от желания к нему. И как только я решила дать ему то, что он хотел, остановился. Только потому, что я была девственницей? Это говорит о том, что он облажался.

— Я оказал тебе услугу, — сказал Кольт. Он сделал очередной большой глоток напитка, осушив бокал. — Ты не хочешь, чтобы твой первый раз был со мной. Поверь.

— Почему нет?

— Просто потому, что ты не хочешь.

Он крепко зажмурил глаза, склонился над баром, расставив руки по сторонам, и на мгновение опустил голову. Его широкие плечи казались напряжёнными и узловатыми, поэтому мне пришлось противостоять искушению подойти и утешить его.

Я подумала о том, что ранее видела в офисе, как услышала о драке с его дядей, как Кольт ударил руками по столу. Сейчас он выглядел как потерявшийся ребёнок, а не как сексуальный, уверенный в себе мужчина, державший меня за бёдра, пока я танцевала, говоривший мне, как двигаться, как раздеваться для него.

Я шагнула к нему, более не в силах сдерживаться от попытки дать ему утешение, как он только что сделал для меня.

Но, прежде чем я успела что-либо сделать, Кольт развернулся.

— Хорошо, — произнёс он. — Вот что будет. Ты закончила с работой официантки.

— Как скажешь, — приподняла я подбородок. — Я хочу, чтобы мне заплатили за моё время.

Это было бы справедливо. Я проработала здесь ночь и должна получить деньги, которые мне причитались. Интересно, сколько это может быть? Сотня баксов? Сто баксов помогли бы мне продержаться некоторое время. Ста баксов хватило бы на еду и несколько ночей в дешёвом мотеле, пока я не пойму, что делать дальше.

— Нет.

— Нет? — я уставилась на него с недоверием. — Это противозаконно.

— Ты будешь получать деньги в конце недели за все отработанные дни.

Я покачала головой:

— О чём ты говоришь?

— Ты будешь моим секретарём.

— Что?

— Я не хочу, чтобы ты работала здесь официанткой. Это слишком опасно. Ты можешь работать в офисе со мной. Мне нужен кто-то, кто поможет с бумажной работой.

— Нет.

Я покачала головой. Мне не нужна его жалость. Мне не нужна тупая работа, которую он только что придумал. Бумаги! Кем он меня считает, каким-то бухгалтером?

— Да, — ответил Кольт, проигнорировав мои протесты. — Ты останешься со мной. В моей квартире. Когда ты накопишь достаточно денег, мы поговорим о том, чтобы у тебя было своё собственное местечко.

Мои глаза расширились:

— Мы поговорим о моём собственном местечке?

— Да.

— Я не твоя пленница.

— Пока я не буду убеждён в твоей безопасности, моя.

— Почему? — спросила я. — Почему ты так непреклонен в принятии решений за меня?

Он пересёк комнату в два длинных шага. Взял мои руки в свои и повернул запястьями вверх, пробежавшись пальцами по повязкам.

— Потому что ещё никогда в своей жизни я не был так испуган, как тогда, когда увидел тебя на полу. И потому, что по какой-то грёбаной причине я, кажется, не могу держаться от тебя подальше. У меня потребность защищать тебя.