Unknown - o 80a5fbb3c0cafda8

прижимается к моей заднице. Я хочу прикоснуться к его члену. Это так не нормально. Мой

разум призывает меня к моей работе и моим профессиональным обязанностям.

Я вырываюсь подальше от него и, схватив банку, бросаю ее в пустой камин.

Поворачиваюсь к нему, чтобы поругать его за нарушение границ. Но он уже повернулся

спиной ко мне и как сумасшедший роется в своем рюкзаке. Он смотрит на меня, открывая

банку с красной краской, и так сильно трясет ее, я вижу, как напрягаются его мышцы. Он со

всей дури трясет банку, все время, пока смотрит на меня, затем он подходит к стене рукой

отодвигая меня.

─ Отойди, ─ говорит он и поднимает банку собираясь рисовать.

Его рука очень быстро двигается, ничего не размывая, и у него выходят превосходные

линии. Он владеет легко узнаваемым мексиканским уличным стилем, которым украшено так

много мостов и дождевых водостоков по всему Лос-Анджелесу. То, что он делает ─

прекрасно, а он всего лишь пишет слова одним единственным цветом. Я уже знаю, этот

человек может создавать маленькие чудеса своей росписью.

Он отступает на шаг назад, оценивая свою работу. Его руки скрещены перед ним, грудь

тяжелая, а его темные глаза горят.

Мне трудно сразу прочитать, потому что надпись сильно стилизована, но я

прищуриваюсь и вижу свое имя, а затем все понимаю «Это дом Ланы, она здесь выросла!»

Мои глаза наполняются слезами, которые невозможно сдержать. Я снова плачу перед

ним и мне хочется сказать ему, что я никогда не плачу. Что я самая сильная девочка, которую

он когда-либо встречал. В средней школе я упала на занятиях по легкой атлетике и вывихнула

колено. Я сломала два пальца, когда пыталась смягчить падение. Сколько слез я пролила в тот

день? Ни одной слезинки! Ни один человек не стал свидетелем моих слез. Я все держала в

себе, как настоящий чемпион. Пятнадцать гордых минут я была героем школы, звездой

легкой атлетики.

Я киваю головой и шмыгаю, а он улыбается моей реакции. Его улыбка заставляет меня

смеяться и сгибаюсь пополам, смеюсь так сильно, что у меня начинает болеть бок.

─ Что тут смешного? ─ спрашивает Мози, смотря на меня так, словно я что-то

упустила и озадаченность смывает его первичную радостную реакцию.

─ Мне так это понравилось, Мози. Мне безумно нравится… ─ но теперь я фыркаю и

кашляю.

─ Лана, какого черта?

─ Ты не правильно написал слово «здесь», ─ мне удается пропищать, и я почти не могу

ровно стоять. Слишком много эмоций, а я слишком уязвима. Я не привыкла к такому

количеству чувств. ─ Ты написал «здись», ─ говорю я и закрываю руками уши, но я давлюсь

кашлем, смехом и слезами и едва могу говорить.

─ Черт! ─ ворчит Мози и со злостью подходит к стене. ─ Ну, английский мне не

родной язык, ─ говорит он, кладя руку на бок и сильно встряхивая банку с краской.

─ Очень даже родной, ты такой лгун, ─ Я все еще согнута пополам, хохочу, словно

полностью лишилась рассудка.

Он заменяет букву, а затем быстро что-то пишет. В конце он дописывает слово

«понятно», и конечная надпись гласит «Это дом Ланы, она здесь выросла, понятно!». Он

быстро учится, хоть это я могу в нем отметить.

Я снова киваю головой и улыбаюсь, пока слезы стекают по моему лицу, полному

эмоций. Это вероятно самый милый и простой жест, который когда-либо был сделан мне. Это

затмевает собой колючую грушу и возможно даже его нежданное появление в Мичигане,

чтобы помочь мне и моим родителям. Он дает голос моим чувствам, оставляя обнаженной

несправедливость по отношению к нему.

Я не знаю, была ли я когда-нибудь настолько понятой или принятой кем-то. Я смотрю

на него. Глаза его широко раскрыты и полны страха и преданности. Перед ним я чувствую

себя голой. Я никогда и никому не раскрывала себя настолько.

Он делает шаг ко мне и обнимает меня за талию, а затем быстро прижимает свой рот к

моему. Движения Мози настолько изящные и плавные, я не успеваю следить за ними. Они как

мгновенное совершенство, яркие и полные блаженства. Его рот это рай, а его поцелуй

наполнен сладкой тоской и огромным количеством обещаний. Мое тело невыносимо желает

этого мужчину. Я желала эти теплые губы с тех пор, как он переступил порог моего кабинета, но все это так неправильно и мне больно признавать это. Я толкаю его в грудь и со злостью

отступаю от него.

─ Не целуй меня! ─ кричу я ему. ─ Я должна защищать тебя от людей как я!

Он смотрит на меня, а затем смотрит в пол. Я раздавила его чувства и его эго, и теперь

ярость быстро берет над ним верх.

─ Не обманывай себя, Лана. Не притворяйся, что не нуждаешься во мне или что не

хочешь меня! Я могу видеть это в твоих поступках. Я чувствую тебя. Я хочу узнать тебя.

Просто пожалуйста, позволь мне это.

─ Мне и так было хорошо. Вообще-то, мне было намного лучше, пока ты не появился.

Почему бы тебе просто не вернуться в Лос-Анджелес?

Я кладу руки на бока, а он скрещивает свои руки на груди.

─ Как ты смеешь ставить меня в такое положение, из-за которого я могу потерять

работу. Ты знаешь больше чем кто-то другой, насколько сейчас я нуждаюсь в ней!

─ Ты хочешь, чтобы я уехал? ─ кричит он, шагая прямо на меня с такой одержимостью,

что я молюсь, чтобы он не стал грубым или жестоким. Способен ли он причинить мне боль?

Это первая из причин, почему никогда и ни за что не стоит связываться с клиентами.

Он поднимает банку и с близкого расстояния выпускает струю красной краски прямо

мне на грудь. Он рисует красный круг, не переставая распылять краску, затем он резко

останавливается, и мы оба смотрим, как краска стекает по моей белой рубашке. Мы

переполнены эмоциями и оба тяжело дышим. Грудные клетки обоих тяжело вздымаются,

словно в ожидании чего то, как камин рядом с нами, в миссию которого входит заставлять

пламя гореть все выше и выше.

─ Лана, ─ говорит он со всей серьезностью, указывая на место в моей груди. ─ Прямо

здесь, Док, вот, где должно быть твое сердце.

Я в ярости, не смотря на то, что через вспышку моего гнева знаю ─ он прав. Я иду к

камину и достаю свою банку с краской. Не останавливаясь, я двигаюсь дальше и подхожу к

его груди. На нем нет рубашки, но это не останавливает меня. Я награждаю его черным «Х»

через всю его грудь.

─ Да уж, ну а ты вообще запретная зона, ─ говорю я. ─ Хотя дай мне это! ─ я хватаю

кусок красной ленты и прилепляю ее на его плечо. ─ Это значок мусора, Мози. Почему бы

тебе не вынести себя отсюда!

Мози пронзает меня своим взглядом, так смотрят измученные дети в поисках любви и

похотливые взрослые желающие потрахаться. Его лицо только подтверждает мне, что я