Чернявская Татьяна - За краем поля

Чёрная тень легла на площадку знамением дурных вестей и куда более дурных событий. Огромная, старомодная ступа, почти монолитная в своей простоте и суровости, прорвав завесу пепла и остаточных шумов, медленно опускалась перед некогда белоснежной башней Совета инквизиции. Агрегат был стар и с трудом справлялся с выставленными на подступах многослойными барьерами, издавая душераздирающие скрипы и треск. Могло показаться, что жуткая конструкция вот-вот рассыплется кучей деталей прямо к подножью высокой парадной лестницы. Могло, но отчего-то не казалось. Зрителям напротив, вспоминались всё больше мрачные картины тотальных зачисток, нагоняя трепет и отчего-то уважение. Особенно ими проникались сами инквизиторы, доподлинно знавшие сложность защитного поля и количество энергии, влитой в него. Любой чародейский артефакт должен был немедленно лишиться всего заряда, а относительно живое существо - сознания. Ступа же летела, несмотря на преграды, а никак не падала, чего в тайне ожидали владельцы барьера.

Днище ужасной конструкции тяжело, почти измученно коснулось парадной площадки, чуть проскребло, выбивая крошки из дорогой плитки, и, не дотянув до бортика фонтана каких-то жалких пару локтей, благополучно отвалилось. Сама ступа по инерции пролетела ещё немного и грузно осела, отчаянно скрипя уцелевшими бортами. Эдакий конфуз нисколько не уменьшил её грозности и величия в глазах зрителей, напротив, добавил появлению пикантного драматизма. Края зачарованного чёрного брезента, стоически держащего форму гроба, приподнялись, являя прильнувшим к окнам соглядатаям фигуру сильно потрёпанного жизнью мужчины. Он не был облачён в шелка и золото, и сияющий боевой костюм не облегал гордо расправленную спину. По правде, со стороны появившийся больше походил на рядового ополченца после массированного штурма, а не благородного мстителя. Следом из гробника вывалилось с дюжину таких же непрезентабельных молодчиков и окружило транспорт.

Араон Артэмьевич Важич даже в самые загульные времена не выглядел столь паршиво и одновременно величественно. Грязный, растрёпанный с наспех замазанными ранами и свежим соцветием синяков. Некогда первоклассная защитная куртка болталась невнятными лохмотьями на понурых плечах, топорщась выдранными пряжками. Один рукав её обгорел и оплавился каким-то безобразием, второй и вовсе был оторван по шву, оголяя повреждённую руку с замысловатым рисунком воспалённого шрама. Издали он походил на клеймо уродливое своей изящностью, но молодой чародей совершенно его не стыдился, горделиво демонстрируя миру свою "принадлежность", хотя, скорее всего, у него просто не было другого выбора.

Главе Замка Мастеров сейчас безумно хотелось рухнуть где-нибудь под ближайшей скамейкой и отключится от царящего безумия на недельку-другую (о чём явственно свидетельствовало выражение лица) или хотя бы напиться. Вот только статус хлебать прямо из фонтана не позволял, а захватить с собою фляжки никто, разумеется, не додумался. Арн вынужден был признать, что и раньше-то не особенно утруждал себя работой мысли, за что и расплачивался сейчас ноющей болью во всём теле и чуть помутившимся сознанием. Первый шаг дался ему с большим трудом. Настолько большим, что молодой человек в тот же миг пожалел, что вообще додумался до такой гениальной идеи. При подлёте к родному городу она действительно казалась сродни просветлению; глядя же на здание своих извечных врагов, чародей серьёзно задумался над тем, что было источником эдакого света.

Главные двери башни Совета инквизиции в виде громадных устричных створок были закрыты, но в щели между ними отчётливо просматривались чьи-то силуэты. Никто не решался покинуть подпорченную взрывом твердыню, так что молодой человек при желании мог не только напиться из фонтана, но даже помыться и простирать грязные штаны. Вряд ли кто-либо попытался бы его остановить. Господа инквизиторы не привыкли страшиться презренных чародеев, вот только в сложившейся ситуации по-другому не получалось, и руководство активно спорило: как именно следует намекнуть Главе Замка, что его родня находится в их распоряжении, чтобы при этом остаться в живых. Терпеливым и рассудительным младший Важич не выглядел и доверия не внушал. Если бы кто-либо из белых плащей догадывался насколько разнится количество энергии, оставшейся у них в запасе после этой ночи, то, не сомневаясь ни минуты, попросту стёрл бы с лица земли малолетнего выскочку. Однако предположить такое не позволяла решительность, с которой молодой чародей пересёк двор и стал подниматься по главной лестнице. Все понимали, сейчас что-то случится, только в отличие от закрывшихся в башне инквизиторов, Глава ещё и осознавал, что его в любой момент могут просто пришибить любым случайным заклятьем. Наверное, именно поэтому выражение его лица было бесстрастным и подчёркнуто торжественным, чтобы никто до применения чар даже не додумался.

Дойдя до верхней площадки, Араон Артэмьевич обернулся и эффектно щёлкнул пальцами здоровой руки. Голос, многократно усиленный заклятьем, потянувшим едва ли не последние крохи оставшейся энергии, раскатами грома разнёсся под сводами защитной сферы:

- Именем Могуча Межмирного, покровителя и защитника всех чародеев, я, Глава Замка Мастеров, беру под своё начало Совет инквизиторов!

Звук эхом пронёсся по площади, сотряс белоснежные стены башни и, проскользнув вдоль коридоров, растаял где-то в глубинах обширного подземелья. По здравому рассуждению, в этот момент должна была состояться бесславная кончина самого перспективного чародея своего поколения. Однако здравости сейчас серьёзно не хватало не только Важичу, но и шокированным смелостью подобного заявления инквизиторам: створки дверей медленно раскрывались. Выходящие из башни люди хранили молчание, угрюмое, настороженное, будто от любого резкого движения готовы были броситься наутёк.

"Подобные заявления не делаются на пустом месте, - думал каждый из них, подозрительно осматривая незнакомый символ на предплечье чародея. - Кто знает, что обещал Могуч ему и какой силой наделил. Вполне возможно нас сейчас просто испепелит на месте, впаяв души в ступени лестницы за одно слово против". Эти мысли столь явно читались на их лицах, что трепетом проникались даже те, кто подобных настроений не разделял и не прочь был врезать по чародейской роже.

"Только бы Чаронит не придралась", - чуть истерично думал Важич и продолжал снисходительно улыбаться новым подчинённым.

Когда дверной проём освободился от массы подавленных обрушившимися переменами инквизиторов, а чванливые ратиши лишь тяжко пыхтели, пытаясь поспеть на место основных событий сквозь бесконечные лестничные пролёты и извилистые переходы, Араон понял, что прямо сейчас его убивать не станут, и чуть взбодрился. Окинув выстроившихся вдоль лестницы инквизиторов покровительственным взглядом, он простёр руку к чёрной ступе и гаркнул уже без лишних заклятий: