Чернявская Татьяна - За краем поля

Увы, или всё-таки к счастью, Светлый Князь Калина Отатаевич, получивший ужасные травмы во время Мёртвой ночи и вынужденный провести почти три месяца на элитном островном курорте для восстановления здоровья (в большей степени душевного), делами чародеев интересоваться перестал, хоть и с некоторой неохотой. В итоге с полёгкой выдохнули все: от княжеских ищеек, частично комплектуемых из боевых чародеев, до самой инквизиции, что разумно опасалась оказаться в этом конфликте крайней стороной. Говорят, тому немало поспособствовал новый придворный чародей, оказавшийся по обстоятельствам абсолютно случайным, старшим братом Главы Замка Мастеров. К чести сказать, кровное родство в отношении его Министрам и придворным ратишам запомнилось не столь сильно, как похвальное холоднокровие и демоническая невозмутимость во время осады башни Совета инквизиции толпами нежити. Невольно создавалось впечатление, что молодого алхимика не сможет пронять даже отряд кровожадных личей. Что занимательно, других претендентов на столь завидное место среди всех чародеев княжества просто не нашлось.

Поразительное единодушие владеющих силой, царящее среди выпускников древнейшего учебного заведения, пока только начало настораживать соседей, слишком занятых восстановлением собственных земель после недавней катастрофы. В настороженности той было больше зависти и тихой грусти на фоне собственных потерь в рядах владеющих силой. Подобная же общность, хоть и абсолютно противоестественна была самому духу чародейства, воспринималась Мастерами княжества, меж тем, как нечто разумеющееся и обыденное. Напротив, те немногие, что духом всеобщего единения по каким-то неведомым причинам не прониклись в общей массе предпочитали не привлекать к своей инаковости лишнего внимания и молча поражаться произошедшим переменам.

Основной виновник перемен, чьё эпохальное обращение к чародеям несколько дней беспрерывно транслировалась по паутине, пока шли основные зачистки, нечасто покидал свой кабинет. Совершенно неожиданно его личность из просто знаменитой переросла в легендарную и прочно обосновалась на пьедестале самых узнаваемых людей столицы. Пусть рваный шрам на подбородке остался чуть пробивающейся сквозь лёгкий загар бледной нитью, пусть запущенная щетина сменилась выбритыми щеками, а вместо взлохмаченных кудрей появилась короткая сдержанная стрижка, всё равно Мастера Важича узнавали повсюду. Восторженные горожане, почитавшие чародеев едва ли не личными посланниками Триликого, буквально не давали своему герою прохода, благоговейно заглядывая в жёлтые глаза наместника Кровавого Князя. Мастера и стражники, участвовавшие в обороне столицы, считали своим долгом чинно приветствовать бывшего командира и по возможности выказать своё восхищение. Служители Триликого непременно осеняли защитным знаменем и с некой подобающей сану снисходительностью напоминали о важности сохранения истинной веры в условиях вызревания некромантской ереси. Старики в припадке эгоистичного самоуничижения пускали жалостливые слёзы и, причитая, тянулись целовать руки за избавление. Дети, даже самые маленькие, восторженно пищали и лезли с бесконечными, зачастую совершенно абсурдными вопросами. Однако хуже всех были девицы....

Всех возрастов, мастей и состояний, как любил выражаться Редольф, посмеиваясь уцелевшим уголком рта. Эти ужасные в своей юности и красоте создания и не менее страшные в попытках оные имитировать преследовали молодого кумира, выслеживая не хуже охотников иль министерских бюрократов. На улицах города, в коридорах административного корпуса, на заседаниях закрытых клубов, княжеских приёмах, рыночных сутолоках и общественных туалетах...Острое чутьё, отличающее истинную женщину от женщины самодостаточной, позволяло находить одну чернявую голову с редкими нитями ранней седины среди десятков и тысяч подобных. Главу обнаруживали повсюду, как опытный боевик замечает присутствие нежити. Дамочки, возжелавшие телес и статуса знаменитости, на что только ни шли, чтобы попытать счастье на остающейся вакантной должности: наперегонки рвались на выступления Главы Замка, едва не сминая массой хлипкую сцену; наперебой демонстрировали свои таланты, случайно падали с мётел пред ногами чародея, застревали на деревьях, путали бумажки в отчётах, обливались напитками на приёмах и откровенно залезали в постель иногда по нескольку штук за ночь. Сколько же приворотного зелья он выпил за этот год! Счёт шёл на литры, а защитные амулеты на десятки, приближая появление язвы желудка и стойкой непереносимости фуршетов.

Самое ужасное же заключалось в том, что единственная сила, что была способна хоть как-то защитить и встать единым фронтом, выступала последнее время не на его стороне. Дражайшая маменька, прежде так чутко и предвзято относившаяся к любым претенденткам на роль невестки, в общей суматохе будто утратила рассудок и самолично принялась принимать ставки на сроки прибавления в семействе. В пару месяцев утомившись от роли заботливой бабушки, она задалась новой идеей и под её напором склонялись даже стены. "Милые девочки хороших знакомых" теперь появлялись не только на воскресных ужинах и субботних посиделках, но и украшали стол в будние завтраки и даже заявлялись в рабочие перекусы. Личности их при этом были столь однотипно прекрасными, что потенциальный жених не смог запомнить ни одной, зато заподозрил у матери наличие графика "приёмов пищи".

Именно поэтому солнечным тёплым днём молодой человек сидел в своём кабинете, подперев кулаком щёку с росчерком застарелого ожога, и с грустью следил за полётом стрижей за окном. Может, со стороны и показалось бы, что грозного Главу Замка Мастеров заточили в четырёх стенах бесконечные горы отчётов, донесения шпионов и рядовые кляузы вездесущих чинуш. Выглядело бы это весьма достойно, ответственно и поистине вдохновляюще. Не многие из высокого начальства могли похвастаться такой дотошностью в исполнении обязательств, и подчинённые смотрели на подобную самоотдачу с восхищением и трепетом. Сам-то Араон Артэмьевич прекрасно понимал, что никакой отчёт, никакие договора не заперли бы его так надёжно, как очередная просительница, рыскавшая сейчас где-то по первому этажу. Если выписки распределения подмастерьев и можно было свалить на изрядно расправившиеся при должности первого Советника плечи Иглицына, то отгонять поклонниц мог только Редольф. Старый приятель же сейчас аккурат инспектировал нежитеводческие псарни на юге. Мастер тяжело вздохнул и переложил подписанный диплом выпускника Академии, сто семьдесят четвёртый за сегодняшнее утро.