Эндрю Кин - Ничего личного: Как социальные сети, поисковые системы и спецслужбы используют наши персональные данные

Разумеется, не только Instagram сумел выстроить обширный бизнес, используя рабочую силу по минимуму. Точно так же поступает и базирующийся в Сан-Франциско стартап WhatsApp, предлагающий платформу для обмена мгновенными сообщениями, который был приобретен Facebook за $19 млрд в феврале 2014 г. В декабре 2013-го WhatsApp обрабатывал 54 млрд сообщений от своих 450 млн пользователей, при этом сервисом занимались всего 55 человек. «WhatsApp воплощает в себе все недостатки американской экономики», — считает Роберт Райх, министр труда в администрации Клинтона, Так он расценивает сервис, который практически не создает рабочих мест и усугубляет пороки экономики, где победитель получает всё на цифровом рынке47.

Это один из самых больших парадоксов нашей якобы технологически обогащенной цифровой эпохи. В отличие от индустриальной экономики сегодня качество технологий вторично. Когда Facebook и Twitter вели войну предложений за Instagram, они боролись не за дешевые готовые фотофильтры Кевина Систрома или за программу, которую он на пару с Майком Кригером соорудил за несколько месяцев. Они платили за нас. Они хотели приобрести нас — наш труд, нашу производительность, нашу сеть, нашу вероятную креативность. Именно по этой же причине в мае 2013 г. Yahoo приобрела сеть микроблогов Tumblr с ее 300 млн пользователей и штатом всего лишь в 178 сотрудников за $1,1 млрд, а Facebook в ноябре 2013 г. предложила $3 млрд наличными за приложение для обмена фотографиями Snapchat, где на тот момент работало куда меньше — 20 человек48.

Именно по этой причине Эван Шпигель, 23-летний сооснователь Snapchat и ее генеральный директор, выпускник Стэнфорда, отказался от предложения Facebook купить его стартап с 20 сотрудниками за $3 млрд. Да-да, он отказался от $3 млрд наличными за свой двухлетний стартап. Однако, видите ли, крошечная компания Шпигеля (кстати, через полгода после отказа от сделки с Facebook он начал переговоры о новом раунде финансирования с китайским интернет-гигантом Alibaba, оценившим, по слухам, Snapchat в $10 млрд49) не такая крошечная, как кажется. На нее «работают» примерно 25% всех пользователей мобильных телефонов в Соединенном Королевстве и 50% всех пользователей мобильных телефонов в Норвегии, которые, по словам Шпигеля, «активно» используют его приложение50.

Фабрики данных поглощают наш мир. При этом, порождая избранный круг молодых плутократов, таких как Эван Шпигель, Кевин Систром и 27-летний генеральный директор Tumblr Дэвид Карп, они определенно не обогащают нас остальных. Ведь за весь тот колоссальный труд, который мы вкладываем в эти компании — добавляя интеллекта Google, или контент Facebook, или фотографии Snapchat, — мы не получаем ничего. Совсем ничего, кроме права на бесплатное использование программного обеспечения.

«Так было не всегда, — говорится в статье на веб-сайте TechCrunch о новой экономике фабрики данных. — В прежние времена, чтобы заработать прибыль, компании сами трудились в поте лица. Они нанимали огромное количество работников на реальное производство, чтобы те шили одежду или делали автомобили. За свою работу люди получали заработную плату и покупали на нее реальные товары. Но технологии изменили всё»51.

Да, технологии действительно изменили всё. Некоторые утверждают, что хотя эти перемены могут быть губительными для прежнего промышленного рабочего класса, зато они определенно выгодны для потребителей, которые пусть и не получают оплаты за свой труд, но получают возможность бесплатно наслаждаться такими услугами, как непрерывный режим работы Twitter, ресторанные обзоры Yelp, поисковая система Google и видео YouTube. Кроме того, утверждается, что в сегодняшней «экономике внимания» эти сервисы предоставляют нам платформы, позволяющие нам оставаться на виду и сотворять из себя, по выражению профессора Фордемского университета Элис Марвик, «микрознаменитостей», что важно в эпоху социальных медиа52.

«"Википедия" — превосходная вещь для читателей. Однако кошмар для тех, кто делает энциклопедии», — пишет Суровики в New Yorker 53. Но действительно ли это так? Возьмем, например, Instagram. Если бесплатное приложение Систрома, безусловно, является «кошмаром» для сотрудников Kodak и профессиональных фотографов, действительно ли оно «превосходно» для нас остальных?

Instagram находится в центре сегодняшнего идеального шторма технологических, социальных и экономических изменений. Данный сервис позволяет таким «зависимым», как Джеймс Франко, распространять свои фото в стиле «Привет, это я!» среди 1,5 млн своих фолловеров. Это идеальное решение для нашей нарциссической и вуайеристской эпохи — персонализированное, приспособленное к потребителю и простое в использовании приложение, которое поощряет нас лгать насчет себя. Но, будучи инструментом, искажающим мир, Instagram к тому же внушает нам чудовищную ложь, соблазняя мыслью о том, что мы владеем этой технологией. Как будто она принадлежит нам…

Однако проблема в том, что мы не владеем ничем — ни технологией, ни долей в прибылях, ни, возможно, даже «нашими» миллиардами фотографий. Мы бесплатно трудимся на этой фабрике данных, а Instagram забирает себе не только все доходы от своего бизнеса, но и плоды нашего труда. В декабре 2012 г. Instagram внесла ряд весьма спорных изменений в условия предоставления своих услуг, и Кевину Систрому пришлось во всеуслышание отвергать обвинения в том, что Instagram намеревается продавать фотографии пользователей и их данные третьим лицам54. Однако вопрос о том, кто же на самом деле владеет контентом Instagram, остается таким же расплывчатым, как и ее снимки. В докладе, выпущенном в июле 2013 г. Американским обществом фотографов СМИ (American Society of Media Photographers, ASMP), отмечалось, что большинство пользователей Instagram «не понимают, в какой степени они отказываются от своих авторских прав». Навязываемые компанией «обременительные» условия использования снимков, сообщается в докладе ASMP, «позволяют Instagram бессрочно использовать фото- и видеоматериалы, а также наделяют почти неограниченным правом разрешать использование изображений любой третьей стороне»55.

Хочет Instagram или нет владеть нашими фотографиями, но она, безусловно, хочет владеть нами. В действительности персональное — это экономическое. Ведь многомиллионные инвестиции венчурных капиталистов Кремниевой долины вкладывались в бесплатное приложение Instagram именно ради того, чтобы зарабатывать деньги на добывании данных об его пользователях. А бизнес-модель Instagram, как и Google, Facebook, Yahoo, Twitter, Snapchat и большинства других успешных интернет-компаний, основана на рекламе — такую стратегию она официально приняла в ноябре 2013 г.

В «обмен» на бесплатное пользование приложением мы посредством своих фотографий предоставляем Instagram все больше и больше информации о наших вкусах, действиях и друзьях. Приложение разворачивает объектив фотокамеры в обратном направлении — на нас. Вот почему Facebook заплатила миллиард долларов за детище Систрома. Экономика типа «Привет, это я!» еще более «селфицентрична», чем это представляется даже Джеймсу Франко. Мы считаем, что используем Instagram, чтобы смотреть на мир, но в действительности сами являемся объектом для наблюдения. И чем больше информации о себе раскрываем, тем более ценными становимся для рекламодателей. Например, если бы я разместил в Instagram свои снимки всемирной штаб-квартиры Kodak в Рочестере, то приложение, получив данные о местоположении с моего iPhone, немедленно завалило бы меня предложениями скидок в местных отелях или, возможно, что более уместно с учетом тяжелого экономического положения города, рекламой агентств по трудоустройству. Либо, как это уже делает ее материнская компания Facebook, Instagram могла бы вставить мои фотографии в рекламу и использовать их для продвижения продуктов и услуг, представленных в моем посте. И все это без моего разрешения и даже без уведомления меня.