U ghlaza - Alana Inosh

– Алёна…

Руки Аиды раздвинули малиновые кусты. Присев рядом, она приподняла моё лицо за подбородок и заглянула в глаза.

– Что, совсем не спится?

– Мне плохо, Аида, – сдавленно прошептала я, зябко ёжась.

Она вздохнула. В её глазах отразилось понимание и нежное сострадание.

– Знаю, детка… И мне невыносимо больно переживать это вместе с тобой.

– Так ты всё чувствуешь, что со мной происходит? – Я шмыгнула носом.

– Конечно, – улыбнулась Аида, коснувшись моего носа пальцем. Но очень уж усталой была её улыбка. – Я эмпат. Мне достаточно взглянуть на тебя, чтобы ощутить все твои переживания, как свои собственные. И твою боль… И твой страх. Ты сейчас – как маленький загнанный зверёк, все твои привычные стереотипы мировосприятия рушатся. Страдает твоя душа, а реагирует тело. Вставай-ка… Надо с этим что-то делать.

Взяв меня за руки, она помогла мне подняться. Рассветный ветерок пробежал холодными пальцами по моим рёбрам, и я опять поёжилась. Аида привлекла меня к себе одной рукой, а другой склонила ветку малины. Сорвав губами ягоду, она протянула её мне. Летняя сладость наполнила мой рот, а следом проникла щекочущая, тёплая нежность, соединяясь в долгий, головокружительно-рассветный прыжок в бесконечное замирание сердца.

На миг прыжок прервался, и я заглянула в гипнотическую изумрудную бездну её глаз. Осторожно попробовала: отпустят ли меня её руки? Нет, не отпускали. Но в них было тепло и уютно, безопасно и так легко… Зачем пытаться из них вырваться? Сейчас на Аиде были уже знакомые мне светлые брюки и белый топик, но я вспомнила её в боевой экипировке и почувствовала сладостное напряжение в низу живота. Нет, она не изнеженная аристократка, какой хочет казаться, она – воин с гибким неуязвимым телом, профессиональная убийца вампиров, пусть и не практиковавшаяся в своём ремесле пятнадцать лет, но не растерявшая навыков. Напряжение становилось сильнее и слаще, пело на высокой звенящей ноте, а мой рот снова наполнила малиновая нежность.

Больше никаких преград не осталось, одевали нас только тёплые струи воды. Капельки покрывали плечи Аиды, висели на её бровях и ресницах, скатывались по щекам, как слёзы, но она не плакала, а улыбалась. На её бедре розовел свежий шрам – всё, что осталось от раны отравленным ножом. Я дотронулась до него, а пальцы Аиды перебирали и массировали мои шейные позвонки. Её грудь мягко прижалась к моей, а мою шею защекотали клыки… Я вздрогнула, но Аида не кусала меня по-настоящему, а только играла. Игры уже начались и внизу – исследующие, примеривающиеся.

– Аида… У меня такое… – начала я.

– В первый раз, знаю, – договорила она. – Тебе понравится.

– Откуда ты знаешь? А вдруг…

Она заглушила мои слова губами.

– Тебе не может не понравиться. Это было ясно уже в первую нашу встречу.

Да уж… Никогда не забуду, как я позволила себя раздеть и залапать через минуту после знакомства – под предлогом осмотра. Что ж, Аида… Профессионал во всём, что тут скажешь. Но с ней меня не покидало чувство надёжности и уверенности: это серьёзно. Это тепло во взгляде не могло обманывать, эта задумчивая нежность не была поддельной. Ненастоящими были только лёгкие укусы в шею – они щекотали нервы и возбуждали.

На моём теле не осталось ни одного квадратного сантиметра, не тронутого Аидой. Оно было изучено ею этим утром, и каждый уголок получил название. Исследование местности она проводила, как опытный следопыт, изведавший немало дальних стран. К самым потаённым местечкам она нашла подход и открыла мне многое, о чём я даже не подозревала. От неё я узнала, что тело – это музыкальный инструмент, на котором можно играть по-разному. До сих пор на мне исполнялись простые песенки, а Аида сыграла целый концерт, задействовав все октавы и виртуозно беря каскады головокружительных аккордов. Она была искусным музыкантом с ловкими пальцами, знавшими своё дело.

– Позволь мне помочь тебе, малыш. Я уберу боль.

Раздвинув мне колени, она легла сверху. Из её рук струилось тепло, разогревая мои ключицы и грудину, и боль действительно таяла. Горячее дыхание щекотало мою кожу, скользя всё ниже; когда Аида дохнула мне в пупок, меня будто пронзила тёплая стрела, но не больно, а сладко. А потом она спустилась ещё ниже: сначала дышала, вызывая у меня тучи мурашек по телу, а затем начала ласкать языком, вытворяя там такое, что мне хотелось выть от наслаждения. Несколько раз она подводила меня к высшей точке, но давала ощущениям чуть схлынуть и начинала всё с начала. Она точно знала, как обращаться с моим телом, и ей не нужны были схемы и подсказки, какие места у меня чувствительные, какие – не очень, а какие – просто «красная кнопка», при нажатии на которую начиналась феерия блаженства и фейерверк с фанфарами.

В какой-то миг мне подумалось: а как же она сама? Аида делала всё, чтобы доставить мне бешеное удовольствие, забывая о себе, и это было не совсем справедливо.

– Не беспокойся, малыш, – прошептала она. – Я говорила тебе, что я эмпат? Так вот, я – сверх-эмпат. Всё, что чувствуешь ты, ощущаю и я – так же ярко и сильно, как если бы это были мои собственные ощущения. Поэтому не переживай: мне хорошо так же, как и тебе.

– Наверно, это здорово, – проговорила я. – Чувствовать такое единение…

– Да, это прекрасно. Поэтому в моих же интересах делать так, чтобы ты радовалась, а не плакала.

В постели Аида была неутомима и изобретательна, и если Андрея хватало только на один раз, максимум – на два, то с ней я достигала вершины блаженства снова и снова. Сидя на мне верхом, она щекотала меня волосами: когда по моей груди и лицу проходилась их мягкая шелковистая метёлка, сердце весело ухало в бездну восторга.

В перерывах были лёгкие расслабляющие ласки, поцелуи; целовать Аида тоже умела виртуозно. Сначала она посасывала, покусывала и мучила мои вспухшие губы, подолгу забавлялась с ними, а потом с захватывающей дух неожиданностью приникала к моему рту взасос, пробиралась глубоко внутрь и устраивала там нежную борьбу. Чередование «поверхностной» и «глубокой» игры доводило меня до исступления – учитывая, что руки Аиды в это время тоже не бездействовали.

Почувствовав голод, я глянула на часы: перевалило за полдень.

– Может, прервём наш марафон? А то я уже что-то есть хочу.

Аида бархатисто засмеялась, по-кошачьи зевнула, показав клыки, потянулась и села.

– А я бы век не отрывалась от тебя, Алёнушка… Ну ладно. Если ты проголодалась – так и быть, обеденный перерыв.

Не обременяя себя одеванием, она направилась на кухню, а я всё-таки накинула халат. Открыв холодильник, Аида потёрла подбородок.

– Так, что тут у нас? Сейчас сообразим…

Домработницей было закуплено достаточно продуктов, но все приготовленные ею блюда мы съели вчера. Теперь нужно было «соображать» обед самим, что Аида не любила и не слишком умела делать. Пришлось за дело браться мне: я испекла блинчики с икрой. Но спокойно стоять у плиты Аида мне не давала, то и дело прижимаясь сзади, целуя и щекоча, а потому некоторые блинчики чуть подгорели, а пара штук порвалась. Впрочем, вкуса их это не испортило. Аида, как истинная кошка, любила рыбку, а в холодильнике обнаружился аппетитный большой кусок филе сёмги. Вопросительно глядя на меня и показывая на него пальцем, Аида мурлыкнула: