Ты - Алана Инош

– Нет, платят нормально, – пробормотала я. – Я просто специально себя загружаю под завязку… чтобы не тосковать.

– Думаешь, я не слышу, как ты по ночам в подушку всхлипываешь? – с ласковым и грустным укором сказала Александра.

Если бы я могла работать круглые сутки без отдыха, я бы делала это. Увы, простой смертный человек на такое неспособен, а потому эти ничем не заполненные двадцать-тридцать минут до погружения в сон я была беззащитна перед болью.

Прошло несколько дней после этого разговора. Я сутулилась на стуле за прилавком с ноутбуком на коленях и занималась переводом, когда сверху вдруг раздался строгий голос:

– Это что такое? Чем это вы занимаетесь на рабочем месте, милая барышня? Куда только ваше начальство смотрит!

Вся обледенев от неожиданности, я так вздрогнула, что ноут чуть не полетел на пол. Надо мной грозно возвышалась, как башня, фигура в чёрном двубортном полупальто в стиле милитари. Рукой в тугой кожаной перчатке она положила на книжные корешки плитку дорогого шоколада.

– Ой, солнышко, прости, ради Бога! Не хотела тебя так пугать. Вот, это тебе к чаю.

– Саш? Ты… какими судьбами тут? – изумилась я.

Александра окинула оценивающим взглядом помещение магазинчика, прошлась вдоль стеллажей, сверкая высокими голенищами сапог.

– Мда… Ну и дыра. Вряд ли тебе здесь платят, как ты говоришь, «нормально», – проговорила она. – Что, ничего получше не нашлось?

Я молчала, чувствуя себя так, будто меня уличили в чём-то постыдном. Александра, рассматривая стенд с открытками, повторила вопрос:

– Лёнь, ну так что? Поприличнее места не было?

Я не отвечала, ощущая себя как на допросе. Дурацкие слёзы выступили на глазах – ни к селу ни к городу. Не дождавшись ответа, Александра посмотрела на меня. Её брови дрогнули… В три широких шага она оказалась передо мной, перегнулась через прилавок и крепко поцеловала в щёку.

– Ну, а реветь-то зачем? – защекотал моё ухо её полушёпот. – Глупенькая.

Пришлось поведать ей историю моего трудоустройства. Узнав, что меня не взяли в «книжный дворец», Александра вздохнула и покачала головой.

– И чего промолчала? Я знаю директора, мы с ней на одном курсе учились. Один звонок – и сейчас ты бы работала не здесь, а там… Лёнь, меня огорчает, что ты мне ничего не рассказываешь о своих проблемах, не хочешь принимать мою помощь. Это даже не гордость, солнышко, а гордыня… Разница есть. Ну, что ты всё молчишь?

– Не знаю, что сказать, – пробормотала я, готовая разреветься.

– Ладно. – Александра взяла со стенда открытку, протянула мне её вместе с пятидесятирублёвой купюрой. – Возьми-ка себя в руки и обслужи меня. И ручку ещё дай вон ту, чёрную, гелевую. Самую простую.

Выполнение рабочих обязанностей помогло мне успокоиться. На только что купленной открытке Александра что-то написала, сунула её между корешками книг и улыбнулась:

– Это тебе. Потом посмотришь, когда я уйду. Не расстраивайся… Вечером увидимся.

Легонько дотронувшись до моего плеча, она пошла к выходу, а я снова как заворожённая смотрела ей вслед – на её невыразимо потрясающие ноги. Когда дверь за ней закрылась, я схватила открытку и развернула.

«Ты – мой ангел. Всё будет хорошо», – было написано там. Мне захотелось рвануть следом за Александрой, догнать, обнять и уткнуться в чёрную ткань её полупальто, но на улице хлопнула дверца машины, а в окно я успела увидеть, как отъехал знакомый джип…

Я открыла форточку, впуская дождь:

– Заходи, гость дорогой…

В этот раз я решила день рождения особо не отмечать. Честно говоря, я думала, что все обо мне забудут, но ошиблась: сначала позвонили и поздравили девчонки с прежней работы, потом – Денис.

А ещё позвонила Ксения.

– Лёнечка, с днём рождения вас! – весенней капелью прозвенел её бодрый и весёлый голос. – Вам удобно говорить? Вы дома или на работе сейчас?

– Здравствуйте… Спасибо большое за поздравление. Я дома, – ответила я, вновь невольно заулыбавшись: даже по телефону Ксения оказывала на меня своё очаровывающее и живительное воздействие.

– Это замечательно. Вы не против, если я сейчас заскочу к вам? У меня есть для вас подарок.

Я взглянула на часы. Александра обычно возвращалась домой около восьми, а сегодня собиралась задержаться. Может быть, они с Ксенией и не пересекутся, если та не слишком засидится у меня в гостях.

– Хорошо, я вас жду. Очень интересно, что за подарок!

Вскоре Ксения перешагнула порог – с белой розой в руке и чем-то громоздким и прямоугольным под мышкой, обёрнутым серой грубой бумагой. Поставив этот плоский предмет на пол и прислонив его к стене прихожей, она протянула мне цветок со своей, как всегда, ослепительной улыбкой:

– Ещё раз поздравляю!

– Ой, спасибо… – Я приняла розу с подобием книксена.

Ксения тем временем, снимая куртку, заметила:

– Что-то не вижу гостей… А пахнет-то как вкусно!

– Я решила не устраивать празднеств, – объяснила я. – А пахнет… Это баранья нога запекается. Уже скоро будет готова.

Одета Ксения была совсем просто – в белый свитер с тёплой горловиной, тёмный жакет и джинсы. Читателю, наверно, удивительно, что я в своих воспоминаниях описываю такие мелкие детали, как одежда, но такая точность объяснима: этот день рождения мне очень ярко запомнился…

Между тем, меня разбирало любопытство: что же Ксения принесла? По форме это больше всего напоминало картину в раме.

– Помните тот чудный летний день и фотосессию, чуть не закончившуюся вашим падением со стремянки? – Ксения поставила свой подарок на кресло и прислонила к спинке.

– Такое не забывается! – не удержалась я от смешка.

– Спешу вас обрадовать: вы не зря рисковали, – торжественно объявила Ксения. – Вот что получилось!

Обёртка была сорвана, и под ней действительно оказалась картина. На ней был запечатлён солнечный день и длинноволосая красотка на стремянке, собирающая в фартук яблоки. Я в немом изумлении узнала в ней себя: лицо было написано с полнейшим портретным сходством, но вот что сделал художник с моей фигурой и одеждой – кошмар!.. Он увеличил мне грудь с третьего размера до пятого или, наверно, даже шестого, до неприличия укоротил платье и заставил ветерок шаловливо приподнять подол, так что ноги были видны едва ли не до… гм, того самого места, откуда они растут. Огромный бюст буквально вываливался из глубокого выреза платья. По-старомодному тонкая талия наводила на подозрение, что без корсета явно не обошлось. Также художник очень сильно польстил моим волосам, изобразив их такими, что хоть в рекламе шампуня снимай. Зато моему лицу он придал глуповато-недоуменное выражение, а взгляд направил вниз: с моей ноги свалилась голубая туфелька на высоченной шпильке.