Джен Коруна - Год багульника. Тринадцатая луна

Упаковав в коробку пирожные — вдруг прогулка затянется — друзья отправились в сад. Свежий весенний ветерок трепал их волосы, на небе, будто специально, ни одной тучки. Кравой то и дело взглядывал на Моав — в этот ласковый мартовский день она казалась ему особенно прелестной. Плотное голубое платье с ткаными узорами нежно подчеркивало стройную фигурку, поверх него был накинут серый шерстяной плащ, тонкие волосы стягивала лента. Кравой же был одет намного легче. Несмотря на то, что дни были еще прохладными, он был в одной лишь тонкой шерстяной котте, обшитой золотом по запястьям и горловине — сколько его знали в Рас-Сильване, он никогда не мерз.

Петляя между деревьями, они вскоре зашли в самый дальний конец сада. Когда-то здесь проходила городская стена, однако с тех пор город разросся, и от нее остался лишь небольшой кусок каменной кладки. Моав и Кравой еще в детстве облюбовали этот заброшенный уголок — летом здесь водились зеленые ящерицы, ползали неторопливые жуки, а в густых кустах прятались гнезда зябликов и сорокопутов.

Кравой помог подруге взобраться на стену и, ловко запрыгнув, уселся рядом. Голубая коробочка с пирожными тут же была вскрыта, настроение у обоих эльфов было самое радужное. Они смеялись, как и много лет назад, говорили обо всем на свете, сидя на полуразрушенной стене, и даже молчать рядом друг с другом было легко и приятно. Кравою казалось, что они продолжают давно начатый разговор — годы разлуки как будто стерлись для этих стройных детей солнца и луны; как цветы на одном лугу, они смотрели в одно небо, радовались одному ветру, и не было в мире сердец ближе и теплее… Яркая тень от стены ползла по траве, становясь все длиннее; на ее краю, точно прильнувшие друг к дружке воробышки, темнели две тени поменьше — одна потемнее, другая — чуть более прозрачная.

— Я так счастлив видеть тебя снова, — не удержался Кравой. — Сначала мне показалось, что ты стала совсем другая, а теперь мне кажется, как будто мы и не расставались вовсе. Вот только глаза у тебя стали совсем взрослые…

Моав с улыбкой подняла к нему нежное лицо. Жрец солнца умолк, нервно облизнул губы — было видно, что он хочет что-то сказать, но все никак не может решиться. Наконец, он собрался с духом. Привычным жестом откинув волосы со лба, он быстро проговорил:

— Лагд хочет, чтобы Эллар, наконец, приняла тебя в свой круг — тебе, наверное, скоро надо будет выбрать себе кейнара…

Моав резко опустила взгляд.

— А если я уже выбрала? — тихо произнесла она, не поднимая глаз.

Кравою показалось, что сердце у него в груди сейчас разорвется от волнения. Голос не слушался его, дыхание сбивалось.

— Значит, скоро в Риане появится самый счастливый из смертных, — дрожащим голосом ответил он.

На некоторое время стало тихо — оба были слишком взволнованы, чтобы продолжать. Солнечному эльфу хотелось кричать от радости, чтобы весь Риан узнал о том, как ликует его сердце, хотелось кружить маленькую веллару, пока мир вокруг них не сольется в единый поток яркого света, но что-то останавливало его — он боялся разрушить то трепетное, полное смысла молчание, что установилось между ним и его любимой. Не в силах совладать с нахлынувшими чувствами, он схватил руку Моав и, прежде чем она успела что-либо сделать, быстро поцеловал нежную кожу с внутренней стороны запястья. Эльфа дернулась, опустила глаза, затем снова подняла, снова опустила. Кравой, наконец, отпустил свое сокровище — его щеки пылали, а сердце норовило выпрыгнуть из груди. Он сидел на стене, болтая в воздухе ногами, и не было в Рас-Сильване никого, кто был бы более счастлив, чем он. Моав тоже молчала, а, встретившись с краантль взглядом, лишь отводила глаза и вспыхивала бледным румянцем. Наконец, она заговорила:

— Слушай, я давно хотела у тебя спросить, — начала она, не глядя на Кравоя. — А почему Хелем покинул свою кейнару? Зачем уехал от своего счастья?

Жрец солнца потер лоб.

— Не знаю. Мне кажется, в его душе было что-то, что постоянно толкало его вперед, не давало успокоиться…

— И откуда же оно взялось?

— Наверное, оно всегда было с ним. Такой уж у него был характер… Он ведь был краантль, а краантль бывают странными. Они много лет правили Рианом вместе со своей кейнарой, а потом… Потом ему стало скучно, и он покинул все и отправился в плаванье по Северному морю.

— Ну а как же Совиле?! Она ведь была эллари и, наверное, очень страдала, когда он уехал…

Кравой потупился.

— Наверное, да.

— А он, правда, вернулся? — тихо спросила Моав, немного помолчав.

— Мне очень хочется в это верить, — так же тихо ответил он, — иначе это была бы слишком грустная история…

На этом их разговор и закончился. Чтобы хоть как-то развеять грустные мысли подруги, Кравой предложил подкрепиться. Предложение было тут же принято…

Время бежало незаметно. Припасы были уже давно подъедены, когда Кравой стал все чаще посматривать на солнце, словно ожидая чего-то. Наконец, он словно белка, соскочил со стены и протянул руки вверх, к Моав.

— Идем, я кое-что тебе покажу, — заговорщицки произнес он.

Карие глаза светились каким-то особенным блеском. Эльфа легко скользнула в его объятья.

— А что?

— Там увидишь, идем!

Пожав плечами, Моав двинулась за ним. Они покинули сад и, пройдя по улицам города, вскоре вышли за ворота. Жрец солнца молча шагал, показывая дорогу. Довольная улыбка ни на миг не сходила с его красивого лица — его просто распирало то ли от гордости, то ли от радости, то ли от того и другого одновременно.

Перейдя небольшой луг, солнечный эльф вошел в лес, Моав удивленно следовала за ним. Так они дошли до круглой поляны. Она была гладкой и ровной, точно кто-то специально расчистил ее. Кравой остановился — это и было местом их назначения. Он запрокинул голову, выглядывая что-то в прозрачной синеве, его темные глаза были широко раскрыты — как и все краантль, он мог, не щурясь смотреть прямо на солнце. Вскоре высоко в небе появилась темная тень — в ней можно было разобрать силуэт большой птицы. Моав изумленно ахнула.

— Я и забыла! Он ведь теперь с тобой! Всегда мечтала посмотреть вблизи на Ктора!

Огромный орел размером с хорошего теленка кругами снижался над поляной. Солнце золотом играло на его оперении, отдельные маховые перья на концах крыльев были растопырены, точно пальцы. Когда же он почти долетел до земли, Моав испуганно отступила за спину Кравоя. Молодые листья на деревьях затрепетали от взмахов могучих крыльев, как от сильного ветра. Наконец, орел приземлился, подняв в воздух тучу прошлогодней листвы… Широко улыбаясь, Кравой бесстрашно подошел к нему и почесал перья над грозным клювом. Орлу это пришлось по нраву — он наклонил голову, подставляясь под руку эльфа; круглый глаз насторожено косился в сторону Моав…