User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Со мною вместе горечь жизни пишешь,

Возьми стихи. Я все тебе отдам.

Не усмиряй разбуженного гнева

И выплесни его в бокал вина.

Пойми, я Повеление Царево –

Свечу нести к заутрени должна!

А. БЛОК:

Не плачь, сестра, такое назначенье

Кому-то не понятно до сих пор,–

Твоё прозрачное и гордое свеченье,

Души твоей недремлющий костёр.

То лишь на звёздном Небе обозначен

Твой путь. И светлая разверстая Душа

О горестях и бедах жизни плачет.

Однако, как Россия хороша, –

Есенин повторяет ежечасно.

И нам с тобой твой долг ещё делить

Придётся век. И это не напрасно.

Мы можем все стихи соединить

И стрелкой мощною Свечой Петра Большого

Избыть всю нечисть, Господи, прости!

И тесен круг до часа зоревого,

Что нас сумеет в Небо вознести!

СВИРЕЛЬ:

Я снова ухожу в стихи и песни,

С тобою, Блок, хочу к Неве прийти,

Наш Саша, ну, давай с Серёжей вместе

Мосты попробуем поутру навести

К неспелой вишне, что стоит поодаль

154

И сомневается, и зреет, и поёт.

Но отчего-то вдруг опять робеет –

То перелёт, то снова недолёт, –

Плоды бросает невпопад и злится,

Не зная, плод на дело ль попадёт.

И потому, как в жизни говорится,

То перелёт, то снова недолёт.

Плоды съедают вороны и птицы.

А человек лишь косточки берёт.

Давай поможем вишне, чтобы знала,

Зачем на свете, добрая, живёт,

И чтоб вишнёвой косточке Урала

Была земля, и слава, и почёт!

Бог с ней, со старостью, хотя и ей на совесть

Отдам тепло, но если не берёт,

Я молодости посвящаю повесть.

И сердце отправляется в полёт.

ЮНОШЕ, КТО СИР И ОДИНОК.

А.С. ПУШКИН

Да, вера в то, что живы наши Души

Не только в снах и в лепете ракит,–

Слезой порою горло жмёт и душит,

Свечой Петра с тобою говорит,–

Нам вера эта в то, что все мы живы,

Важна, как пашня, как зерно в золе,

Случайно не сгоревшее, и нивы

Насущный хлеб, лежащий на столе.

Нам вера эта вечно дышит током

Любви, надежды и мощнит сердца,

И помогает в поединке с роком.

Мы веры ждём, не требуя венца,

Венца и жертвы. Не нужны нам стяги.

Нам нужен Душ любимых световод,

Канал любви и чистый лист бумаги,

Все звуки принимающий в расчёт,

Движенье каждое и каждое мгновенье,

И рук усталость, и сердец полёт.

Нам нелегко на Свете Том досталось,

Но время дышит, требует, зовёт,

Взывает к старцам, к юным и не очень,

Скорбит, рыдает, в Небо трели льёт,

Строкой Поэта Солнце в Небо строчит,

Благословляя Истины Полёт.

Возьми ту веру, устремляйся к Богу

Ты, Юноша, который поседел

До срока. И расчистим понемногу

Конюшни Авгия. И я помолодел.

155

А.С. ПУШКИН, 16.30, 6.10, 1990.

ПУШКИН – СВИРЕЛИ

Зачем ты плачешь? Лист сухой на ветке

И тот надеется на продолженье сна.

А ты, мой друг! Твои же однолетки

Склоняются над чарочкой вина,

Коль их удача посетит однажды.

И, даже строчкой выйдя за порог,

Какой-то писарь, выхухоль бумажный

Кричит о том, что в сердце он сберёг

Свою Россию. Чем, простите, милый,

Сберёг ты Родину – освистанным враньём?!

А мы с тобой собрали светосилы

Над этим обнаглевшим вороньём,

Мы в гонг ударили. И жарко дышит лето

Средь осени. И расцветает сад,

Где плод оценится, увы, не на монеты,

А сердцем летописи – лучшей из наград!

А. С. ПУШКИН

ПОЛЁТ СВИРЕЛИ

Живу как в сказке, строчкой будни мерю.

И, как на взлёте, обрываю бег.

Сама себе и верю и не верю,

И думаю: кто – Бог иль Человек

Во мне поёт и сыплет бисер с Неба

Воспоминаний, смеха, стынь и боль,

Былые дни кусочком чёрствым хлеба

И нынешние дни. Из них любой

Отмечен пагодой стиха и грустью нотки,

Упавшей понарошку и всерьёз.

О, Русь моя, воистину, не в глотке

То счастье, что, Мой Пушкин, Ты принёс.

И громкость голоса не резкость отмечает,

А нежность сердца, рухнувшего в боль.

Вот это нас с Тобой и отмечает,

Прости, что панибратствую с Тобой…

Ты Сам, наверно, этих строчек бисер

Мне передал и нынче и вчера,

Назвав Свирелью, в звании возвысил,

Сказал, что вместе действовать пора.

Вот почему так стих резов и звонок,

Журчит, как ключ, мощнее всех ключей.

Мой Пушкин, мой невиданный ребёнок!

Скажи, Ты чей? А, может быть, ничей?

Серёженька грустит теперь тут с трубкой,

Глядит так выжидающе, как день.

Серёжа, милый, мой ребёнок чуткий!

156

Набрось накидку иль пальто надень.

Лети в Россию, не смотри так грустно.

Ты сердце рвёшь – зачем такая боль?

Читай стихи устами златоуста

И златокудра высветить изволь

В своей строке, что мчится из Рязани,

Ты жив и мечешь по Руси огонь.

Серёженька, моё ты наказанье,

Ну, тронь серёжку, коль захочешь, тронь.

Тронь за серёжку. На берёзке ветка

Давно дрожит, скучая о тебе.

И пусть она уже не однолетка,

Тоскует по крещенской ворожбе!

Мы вместе с вами, дорогие дети,

Промчимся по заснеженной Земле

И погрустим об отлетевшем лете,

И поглядим, как стынет Русь во мгле?

И понадеемся на будущие вёсны,

И ёлочку нарядную зажжём.

Любить и верить никогда не поздно

Ни в Небе, ни у нас, за рубежом,

Сомкнувшимся пристенным приговором,

Отгородившим Истину от масс.

Какое слово МАССЫ – будто творог,

Иль каша жидкая или месива запас,

Зачем и кем когда-то предназначен? –

Замешивать нечистого квашню,

Чтоб выпекать рабов безмолвных, клячи

И отдавать останки воронью?!

Какое слово МАССЫ! – Одурачен

Народ наш русский, Господи, прости!

Ему великий жребий предназначен.

И нет преград у Бога на пути!

О, Пушкин трепетный, о, мой Серёжа нежный!

Слова и строчки разрывают грудь.

Хотела отложить, но стих небрежный

Плывёт на ум и некогда вздохнуть!

Сегодня день особенный – так странно

Бегут стихи, как лодочки в моря,

Плывут в содружестве и плотно и пространно

И не опустишь чудо-якоря.

Они мне не дают остановиться,

Несут с волной в пространство тех светил,

Где снова Пушкин наш сумел родиться

И где Есенин клуб наш посетил.

157

Там познакомились мы с ним. И он поэму

Мою родную первую читал.

Отметил блеск строки и вольность темы,

Учителем моим отныне стал.

И ты, мой Пушкин, друг мой благородный

Меня отметил ласково родством,

Сказал о даровании природном,

Соединенным с чудо-мастерством.

Своей Души признал живое сходство

С моей Душой – пусть маленькой пока.

О, Пушкин! Это наше первородство

Так звонко! Так оценка высока!

Что я теряюсь и роняю нежность

К Твоим ногам, Мой Пушкин дорогой.

И колокольчик ласковый небрежно

Повесила под радостной дугой