Неизв. - Дочери Лалады. Книга 2. В ожидании зимы

Лебедяна посмотрела на свои руки, которые Искра недавно покрывала поцелуями, и вместо старческих скрюченных пальцев увидела пальцы молодой женщины – гибкие, подвижные, изящные. Схватившись за лицо, она нащупала по-прежнему дряблую кожу и мешки под глазами, но Искра уже работала над исправлением этой беды, жарко целуя Лебедяну в лоб, в щёки, в губы. Лебедяна скользнула пальцами по её затылку, лаская его и нащупывая колючие пеньки сбритых волос – так она всегда любила делать, когда они целовались.

– Нет, Искра, я больше не могу так поступать, – с болью отвернулась она наконец. – Мой муж… Он не виноват в том, что я ошиблась в выборе. Это… неправильно и несправедливо по отношению к нему.

В потемневших глазах Искры зажглись колючие мрачновато-печальные огоньки.

– А сводить себя в могилу раньше времени – справедливо? – приглушённым от взволнованного дыхания голосом промолвила она. – А оставлять меня вдовой – правильно?

– Мы не супруги, ты же знаешь, – простонала Лебедяна.

– По людскому закону – нет, но вот здесь… – Искра прижала ладонь к груди. – Здесь – да! Ты – моя лада, а я – твоя. А о Злате ты подумала?

Лебедяна вздрогнула.

– Ты знаешь, что она…

– Да, – перебила, не дослушав, Искра. – Ты ничего не сказала мне о ней… Хвала государыне Лесияре – она открыла мне глаза. А о ней, о своей родительнице, ты подумала? А обо всех, кто тебя любит? Твой час не настал, любимая, сейчас не время уходить! Ты не хочешь изменять мужу? Опомнись, лада, ты уже ему изменила! Ты поступила так, потому что не могла иначе.

– Я не должна была… – Голос Лебедяны сорвался на рыдание.

– Сделанного не переделать, моя радость, – мягко понизив голос, молвила Искра. – Так было суждено. Ты – моя избранница, благословлённая Лаладой, и всегда ею останешься. Мне важно лишь одно – знать, что ты любишь меня. С этим знанием я смогу выдержать всё… Даже разлуку с тобою.

У Лебедяны не было сил противиться рукам, исполненным тёплой земной мощи Огуни. Они подхватили её и понесли в опочивальню, опустили на ещё немного влажную после неудачного умывания перину.

– Постель мокрая, – прошептала Лебедяна.

– А мы перевернём перину на другую, сухую сторону, – улыбнулась Искра. – Помоги-ка.

Лебедяна помогла ей снять наручи, расстегнув ремешки, а кольчугу та стащила сама. Несколько мгновений – и на самой княгине Светлореченской осталось только ожерелье, а кафтан и рубашка упали на пол рядом с одеждой Искры. Каждый миг вздрагивая – а если кто-то войдёт? – она ощутила на себе тяжесть тела женщины-кошки, а на своих губах – шелковисто-влажное начало поцелуя. Только сейчас она заметила, что сил у неё уже прибавилось и с каждым мгновением становилось всё больше. Горячие ладони Искры, скользя по её телу, вливали в неё бескрайнюю радость и небесный восторг, и на их прикосновения в ней отзывалась глубоко запрятанная и давно замолкшая струнка желания. Вспыхнув горьким стыдом от вида своей груди, потерявшей былую упругость, Лебедяна закрыла её руками, но Искра ласково отвела их в стороны.

– Ничего, ничего, ладушка… Дай мне немножко времени – и станут как наливные яблочки.

Она осушала поцелуями жгучие слёзы, струившиеся по щекам Лебедяны то ли от предвкушения сладости соития, то ли от осознания неправедности творимого ею. Впрочем, княгиня уже сама запуталась, что праведно, а что нет, где заблуждение, а где верный путь… Она плакала не переставая – от прикосновений, от поцелуев, от счастья. От щекотки кончиком косы, от золотисто-янтарной нежности в глазах Искры, от окрыляющей свежей силы, струившейся в неё из твёрдых ладоней возлюбленной. Руки, способные брать горстями расплавленное золото, трудились над Лебедяной, как над прекраснейшим из украшений, и каждое касание отражалось во взоре белогорской мастерицы светом любящей улыбки.

Они пошли до конца. Лебедяна впустила в себя язык Искры, приняла и впитала его животворную влагу, как целительный дар Лалады, благословляя каждый огненный завиток наслаждения, распускавшийся у неё внутри. И тут без слёз тоже не обошлось.

– Ну что же ты, лада, – с ласковым смешком вытерла ей щёки женщина-кошка, когда они разъединились и немного перевели дух. – Уже и другая сторона перины мокрая!

Лебедяна и плакала, и смеялась одновременно, гладя голову Искры, а та льнула щекой к её ладони и мурлыкала. Ткнувшись княгине носом в ухо и щекотно дохнув в него, она шепнула:

– На кровинку нашу взглянуть дозволишь?

Лебедяна вытерла слёзы и села в постели – сама, без помощи. Казалось, с того времени, когда её, слабую, переносили на полотенцах, миновало сто лет.

– Пойдём. Только оденься и шелом свой не забудь. Няньки тебя, наверно, помнят… Лучше им не видеть твоего лица.

– Да уж ясное дело, – ответила Искра, натягивая порты и обуваясь.

Рубашку надеть она ещё не успела, и Лебедяна провела рукой по её сильной спине, любуясь движением мускулов под кожей. Искра обернулась через плечо, уголок её губ дрогнул в улыбке.

– Что, моя ненаглядная?

– Ты самая прекрасная на свете, – еле слышным от нежности голосом проронила Лебедяна.

Искра повернулась к ней лицом, сияя клыкастой улыбкой. Надев рубашку, она опустилась на колени и поцеловала Лебедяну в бедро, в пушистый треугольник лобка, в пупок, в плечо…

– Нет, лада моя, это ты прекрасней всех. – Последний поцелуй она запечатлела на губах княгини Светлореченской.

Хоть Лебедяна могла теперь одеваться сама, Искра подала ей рубашку и кафтан. Просунув руки в рукава, Лебедяна повернулась и обняла её за шею. Тревога из сна всколыхнулась, и ей не хотелось отпускать любимую от себя. Обнимала Искра в ответ крепко, так что даже дышать стало трудно, но Лебедяне было сладко и уютно в этой тесноте. Её губы разгорелись и припухли от множества поцелуев, но она ненасытно слилась с Искрой в ещё одном.

– Ну, пойдём, – сказала она приглушённо, с муками и кровью сердца отрываясь от груди, на которой была так счастлива.

Злата посапывала на печке в послеобеденном сне. Завидев княгиню Светлореченскую, няньки всплеснули руками:

– Ахти, госпожа! Сама встала, родненькая!.. А похорошела-то как!..

– Тсс, – шикнула на них Лебедяна. – Злату разбудите… А ну-ка, нянюшки, выйдите-ка вон на время. Давайте, живенько…

Те, с любопытством поглядывая на женщину-кошку в шлеме, повиновались. Лебедяна, встав на деревянную лесенку, заглянула дочке в личико: та крепко спала, пуская слюнки из уголка губ.

– Смотри, – прошептала княгиня, подзывая Искру и уступая ей место на лесенке.

Выражения лица женщины-кошки не было видно из-за шлема, но Лебедяна сердцем и кожей чуяла её волнение. Когда рука Искры, прикрытая с тыльной стороны кисти стальным щитком, протянулась к девочке, её пальцы подрагивали. Нежно вороша кудряшки Златы, Искра промолвила вполголоса: