Синчан - Паутина Белого Паука

Измаил всегда их убивал — этих «братьев». Они выводили его из себя, вызывали ядовитую ревность и полное отторжение. Они были лишними. Ненужным довеском. Бельмом на глазу.

— П-по-жа-а-луйс-ста-а… — выдавила из непослушного тела Ева. И язык, и губы едва откликались, и потому одно слово вышло слабым и почти невнятным. Но Измаил ее понял. Он всегда ее понимал, кем бы она ни родилась, где бы ни выросла, какой бы ни стала. Трусливая и мечтательная, или злая и искалеченная, равнодушная или страстная, расчетливая или легкомысленная — какой бы он ее ни встречал, он влюблялся в нее заново и снова, и хотел лишь одного: чтобы она осталась с ним навсегда.

— Н-не-тро-о-га-ай-е-го, — какой силой духа надо было обладать, чтобы, вопреки его контролю, Ева могла заставлять себя говорить? Удивительное дитя.

Измаил гадал, простит ли его Ева, если он добьет то недоразумение, что пыталось претендовать на нее, когда из недр квартиры появился Илья. О втором брате он спрашивать не стал. Едва Илья оказался за пределами квартиры, Измаил схватил его за горло и вбил в стену — один раз, второй, третий — пока на белой поверхности не появилось новое алое пятно. Глаза Илии закатились еще на втором.

Ева выла. Выла в собственном разуме, рвалась наброситься на вампира, зубами вырвать ему глотку и выдавить ногтями глаза. Картинка была столь яркой, столь реалистичной, что она почти чувствовала плоть на зубах и кровь на кончиках пальцев.

Все еще удерживая в руке бессознательного Илью, Измаил повернулся к ней.

— Ты злишься, — отметил он с удивленной радостью. Те, другие, что были до нее, плакали и убегали. Разжав пальцы, он позволил телу парня опасть мешком картошки. — Все те, до тебя, были неправильными, — объяснил Измаил и, подойдя к Еве, с нежностью провел тыльной стороной ладони по ее мокрой щеке. — Они боялись и плакали, и хотели сбежать. А ты? Ты, Ева, чего сейчас хочешь?

Он решил, что если эта девочка окажешься достойной Агари, то сделает для нее исключение. Он не запрет ее, не лишит кровной родни из людей, он даже постарается не пугать ее и стать… человечнее. Возможно.

Ну же, девочка, покажи себя.

— Вырвать тебе горло и выцарапать глаза, — и пусть Ева говорила под принуждением, но голос ее дрожал от ненависти. — Уничтожить тебя, раскроить молотком твой череп и спасти Исаию и Илью.

Измаил внимал Еве, и с каждой новой подробностью его убийства росла его улыбка блаженного и конченого психа.

Он не ошибся.

— А чего хочешь больше — убить меня или спасти этих? — пренебрежительный кивок в сторону неподвижных парней.

— Спасти, — прошипела девочка, но, видит бог, как она хотела уничтожить эту вампирскую тварь. — Дай мне вызвать им скорую, — выдавила она, едва ворочая языком. Измаил хотел от нее лишь ответа, и тело не желало делать ничего сверх того.

— Ты хочешь спасти их, чего бы тебе это ни стоило?

Ева не сразу ответила. Она обдумывала его вопрос и свой ответ. Но это вызвало в вампире еще больший восторг. Она не позволяла страху взять над собой верх. Она принимала решение и, Измаил не сомневался, будет следовать ему до конца.

— Чего бы мне это ни стоило, я хочу их спасти.

Ах, как были прекрасны ее слезы, ее дрожащий голос! Измаил верил, как никогда: он нашел свою Агарь.

— Хорошо, — прошептал вампир ласково. — Закрой глаза, — попросил он, и веки девочки тяжело опустились. — Я заберу этих двоих с собой, и, если они тебе нужны, приходи завтра в десять вечера к церкви Святого Михаила, на перекрестке Новодорожной и Димитриевской. Обещаю, я отдам их тебе живыми. Но любого, кого ты приведешь с собой, включая полицию, я убью. Ты веришь мне?

Ева едва заметно кивнула.

Нежные мягкие губы коснулись ее щеки в невиннейшем из поцелуев.

Она стояла, чувствуя, как прохладный воздух ласкал голые ноги, как телу, в мускул за мускулом возвращаются сила и воля, как цветные пятна пляшут во тьме перед закрытыми глазами, пока, наконец, Ева не смогла осесть на пол и увидеть, что ни Исаии, ни Илии с ней уже не было. Как и вампира Измаила.

Оставшись одна, Ева позорно разревелась. Ее била истерика, и звуки, что сплошным потоком выходили изо рта, нельзя было назвать ни тихими, ни вменяемыми. В горле клокотал бессвязный вопль, сменявшийся то протяжным воем, то прерывистым всхлипом.

Ева кляла себя за то, что привела Измаила к братьям, кляла его самого, свою трусость и слабость.

Она плакала, пока не осталось сил даже на лишний вдох, плакала, пока не забылась черным сном без сновидений.

Проснулась она вновь, когда солнце уже было высоко на небосклоне. С открытого окна доносился обыденный шум улицы: пищала чья-то автомобильная сигнализация, кричали и заливисто смеялись дети, скрипели несмазанные качели, где-то этажом выше шумел перфоратор.

Онемелая и опустошенная Ева лежала на диване и слушала ее — обыденную жизнь тех, кто живет под заботливой защитой солнца.

Ева всегда его немного ненавидела — из-за чувствительной кожи. Летом жарко и душно, и много комаров, и голова вечно раскалывается. Но вот две ночи спустя солнечные лучи казались ей чем-то чудесным и волшебным, воплощением доброй воли высших сил, что давали шанс подготовиться к подкрадывающейся тьме.

И Еве пришлось подготовиться.

Умывшись и забив желудок едой, вкус которой отчего-то совсем не ощущался на языке, Ева размышляла, насколько можно было верить Измаилу. Он мог убить ее братьев еще здесь, не тратя сил и времени на их похищение. Верить ему или нет — другой вопрос, но выбора у девушки все равно не было.

От знакомых она слышала, что полиция крайне неохотно занимается делами, связанными с вампирами. Они их вроде как передают для разбирательства местной вампирской общине. Возможно, те и накажут Измаила, но успеют ли спасти Илью и Исаию?

Да и не верила Ева вампирам. Никаким.

И потому в половине десятого вечера она тряслась в автобусе в тонких темно-синих джинсах, футболке, свободно висевшей до середины бедра, и мягких кроссовках, в которых страшно потели ноги. Ева не знала, что ее ждет, но на случай, если придется побегать, пусть будет подходящая для этого обувь.

В бедро ей через тонкий карман болезненно упирался складной нож. Его она нашла среди вещей Ильи. Ключи от квартиры, немного денег и сотовый лежали в маленькой плоской сумочке через плечо.

Сошла девушка на остановке «Книжная». Далее следовало перейти дорогу, повернуть за угол и спуститься по Новодорожной. Напрямую к храму маршрута не было.

Ева прошла весь путь за считанные минуты и прибыла к стенам церкви Святого Михаила, имея запас времени до назначенного Измаилом срока.

Белый храм возвышался пятью серыми куполами и глядел на мир узкими окнами под защитой высокой стены. Чистая и ухоженная территория — все было вполне обычно на взгляд девушки, пусть она и не очень в этом разбираюсь.