Алексей Ливеровский - Секрет Ярика

Не ладится дело. Мормышка — это маленькая свинцовая дробинка с тонюсеньким крючком. Мотыля надо насаживать на крючок головкой, а головки нет.

Вынимаю из кармана очки. Червячок вроде красной ниточки, а головка, ей-богу, меньше булавочной. От непомерного моего старания мотыль рассусоливается между пальцами и головка исчезает совсем.

Надо передохнуть. Оглядываюсь. У шурина рядом с ящиком бьются две рыбинки. Профессор недвижно сидит спиной ко мне. Пока я оглядывался, грудка мотыля на моей коленке замерзла. Теперь на крючок не надеть — крошатся. Попробуйте такую точную работу голыми руками да на морозе! С трудом справился. Потихоньку уходит паутинка-леска на шестиметровую глубину. Остановилась, качнулась… Подсечка! Я что-то тащу. С легким плеском сквозь кружево нового льда, что успел намерзнуть, выскакивает из лунки окунь. Да полно, окунь ли это? Не рыба — прекрасный цветок на снегу. Нежно-зеленые полосы, плавники ярче летней розы, у глаза пятнышко голубое, как апрельское небо. И сразу тускнеет, пропадает на глазах лазурное пятнышко. Видно, считаное у него время, и знают о нем одни подледные рыбаки.

Не похожи эти чудесные рыбки на тех, что ловятся в темной и теплой летней воде. А те, что грудкой лежат на прилавках под этикеткой «окунь мелкий, охлажденный, 2-я категория», наверное, и вовсе другой породы.

Нестерпимо сияет солнце. Спине жарко, ногам холодно, глазам больно. Невозможно смотреть на сверкающее озеро, лучше уткнуться взглядом в свою тень.

Сосед достает из ящика термос. Я с вожделением смотрю на парок у черного стаканчика, чувствую четкую поклевку, быстро перебираю леску. Всплеск! На снегу бьется сиг. Сиг, настоящий сиг! Серебристый, с длинными, как у самолета, хвостовыми плавниками, он строен и стремителен. Не может быть, что его выловил я! Конечно, он сам в резвом подледном беге заметил светлое окошечко и выскочил, играя, на свет, на простор. Не нужны ему глупая мормышка и красный червяк — мотыль.

Багровая лепешка солнца плющится о прибрежный холм. Озеро пустеет.

Паровоз, бросая вперед яркий свет прожектора и деловито попыхивая, пробирается среди лесистых холмов к светлому зареву над городом.

В вагоне тепло. Пахнет свежей рыбой. Сквозь дрему слушаю неторопливый разговор соседей и думаю: «Рыбаки, да вы те же охотники. И рассказы у вас такие же, знакомые и соленые, и жизнь беспокойная, и, главное, живет в вас та же любовь к свежему озерному ветру, к багровым зорям над хвойными вершинами, к зовущим родным просторам. Вы странное племя бескорыстных мечтателей; вы по субботам, торопясь, собираете смешные маленькие удочки, и когда все домашние ложатся спать, одеваетесь и бредете на вокзал. Я с вами…»

Выжлец, выжловка — кобель и сука гончих собак но языке охотников.

Скол — гончая потеряла след зверя и перестала подавать голос.

Отростал — удалялся.

Смычок — пара гончих.

Помкнуть (по-зрячему) — погнать, заметив глазами, а не только носом след.

Сядет на ноги — так охотники говорят о собаке с поврежденными ногами или при сильной усталости.

Антапки — скобки на стволе ружья для крепления погона (ремня).

Порская — покрикивая.

Помычка — подъем зверя.

Цвёлый заяц — перелинявший.

Узерка — стрельба побелевшего зайца в бесснежье на лежке.

Парато — быстро.

Обзадил — дробь пролетела сзади цели.

Называть — поставить гончую на след.

Напали на след и погнали (охотн.).

Семерки — патроны, заряженные седьмым (мелким) номером дроби.

Чистит шпоры — уставшая собака плетется сзади охотника.

Блю-бельтон — английский черно-крапчатый сеттер (лаверак).

Немец — немецкая короткошерстная легавая.

Чок-корда — длинная прочная веревка.

Петергофская кеннеле — питомник кровных собак.

Тумак — помесь беляка с русаком.

Лапы в комке — нахоженные лапы собаки со сжатыми пальцами.

Пазанок — отрезанные заячьи лапы, которыми гончатники поощряют собак.

Пищути — заросли (новгор.).

Арлекин — окрас гончей (пестрая собака с разными глазами).

Паратый — быстрый.

Гайно — гнездо.