Рита Браун - Одного поля ягоды

Селеста и глазом не моргнула.

- Я еще слишком молода, чтобы стать отцом.

- Ты невозможна! И прекрасна.

- Я счастлива, если счастлива ты. Ты хочешь этого ребенка?

- Да, хочу. Старею, наверное.

- Тридцать пять - это рановато для старческого слабоумия. Ты у врача была?

- Да. Я подозревала и раньше, но сегодня мои подозрения подтвердились.

- Если родится мальчик, мы дадим ему имя Споттисвуд, а если девочка, то наречем ее… Споттисвуд.

- Селеста, раз уж мне придется вынашивать и рожать, значит, имя ребенку буду выбирать я.

- Ты что это такое говоришь? Это же мне придется терпеть приступы утренней тошноты и разбираться в тонкостях твоей анатомии, значит, у меня есть право выбрать по крайней мере, второе имя!

- Может быть.

- А если ты успешно воспроизведешь саму себя, как ты собираешься назвать ребенка?

- Споттисвуд, - улыбнулась Рамелль.

- Обожаю тебя!

- Я еще не написала Кертису, но обязательно напишу. Боюсь, это разожжет его мечту жениться на мне.

- А что ты теперь думаешь - может, вам все-таки стоит пожениться?

- Нет.

- Я хочу, чтоб ты знала, Рамелль Боумен, что я не потерплю в этом доме ни позора, ни скандала, ни мужиков!

- Ты что, вправду хочешь, чтобы я вышла замуж? - недоверчиво спросила Рамелль.

- Нет, мы просто скажем всем, что на востоке восходит звезда.

Кора молча вошла, чтобы убрать со стола. У кухарки был выходной, так что она сегодня работала за двоих.

- Кора, чудесные новости! У Рамелль будет ребенок! - с сияющим лицом сообщила Селеста.

Кора поцеловала будущую мать в щеку и прижала ее голову к своей пышной груди.

- Я так рада, милая. Рядом с детьми чувствуешь себя молодой.

Зардевшаяся, но вредная Селеста выпалила:

- Не думала, что я на такое способна, да?

- Селеста, милочка, уж без тебя тут точно не обошлось.

- Если ты припишешь эту заслугу себе, я назову ребенка Алоизиусом! А если родится девочка, нареку ее Карлоттой, - встряла Рамелль.

В притворном ужасе Селеста глянула на Кору.

- Нет, ни за что на свете! - и покаянным тоном добавила: - Повезло же Кертису!

Разливая чай, Кора кивнула.

- Угу.

- Ненавижу тебя! Ненавижу! - из задней части дома донесся вопль.

Дверь распахнулась и плачущая, наполовину остриженная Джулия Эллен влетела в комнату. На заднем плане промелькнули Луиза и Орри.

- Мама, она обрезала мне волосы!

- Джулия, ты выглядишь весьма кошмарно, - вырвалось у Селесты.

- Луиза Хансмайер, подойди сюда! - в голосе Коры зазвенел металл.

Луиза просочилась в комнату и при этом совсем не выглядела виноватой.

- Она сама напросилась, мама!

- Господи, от вас двоих нет мне ни минуты покоя!

- Рядом с детьми чувствуешь себя молодой, Кора, - Селеста пыталась не расхохотаться при виде горестного лица Джулии.

- Беру свои слова назад. Погляди только, сколько они мне добавили седых волос.

- Она мне вчера волосы покрасила в синий! Теперь мы квиты!

- Это ты так решила? Ну погоди у меня! - погрозила Джулия. - Это еще не все! Видели бы вы Ив Мост! Все ее кучеряшки валяются по городской площади!

- Она твоя соучастница в преступлении! - Луиза с видом победительницы скрестила руки на груди.

- Орри Тадья, это ты там за ледником ошиваешься? - вопросила Кора.

- Да, миссис Хансмайер.

- Ты в этом участвовала?

- Да, мэм.

- Какая же ты после этого христианка? - обвинила Луизу Кора. - Мало того, что ты чуть не обрила собственную сестру, так еще и Орри в это втянула.

- Я извиняться не стану, мама. Она это заслужила.

- Ну тогда просто берите и убирайтесь отсюда, пока я вас не прибила!

Луиза с Орри поспешили к задней двери. Рамелль сжалилась над Джулией.

- Дайвай-ка посмотрим, смогу ли я поправить эту беду. Короткие стрижки как раз входят в моду.

- Отличная идея! - Селеста поспешила за модными журналами.

Все трое возились с Джулией, пока не привели ее в порядок. В итоге она стала обладательницей короткого каре, которое ей очень шло. Селеста подарила ей шляпку-клош, и Джатс надолго сделалась законодательницей мод. Она оказалась первой молодой женщиной в Раннимиде, которая настолько коротко подстриглась. Так, благодаря мстительности своей сестры, Джулия обрела репутацию женщины, которая чуть опережает само время, и репутация эта сохранилась до самой ее старости.

[ “Клош” — дамская шляпка в форме колокольчика, которая была в моде в 1920-х годах. Название произошло от французского слова cloche — колокольчик. ]

2 февраля 1920 года

Пока Рамелль увеличивалась в размерах, Селеста все больше размышляла о том, что ей тоже придется быть матерью - ну, или матерью номер два. Она беспокоилась о том, сможет ли вести себя ответственно и опасалась, что окажется паршивым родителем. Грейс Петтибон прислала ей пару книжек этого знаменитого венского доктора; и его мрачные теории о детской сексуальности никак не добавляли Селесте оптимизма. Тогда Кора наставила ее на путь истинный словами "Делай, что можешь, а остальное оставь на волю Господа". Селеста не была уверена, что хочет оставить все на волю Господа, но одержимость идеей создать идеальное окружение для новорожденного потихоньку сошла на нет. Она смирилась с тем, что будет совершать ошибки, как и любой человек.

Карлотта, пронюхав, что Рамелль в положении, активизировала свои усилия по спасению душ, в особенности души еще не родившегося ребенка. Когда Селеста была больше не в состоянии выслушивать ее по телефону, та перешла на письменные послания, явно вообразив себя святым Павлом в женском обличье, причем таким же непримиримым. Несмотря на все усилия Проповедницы замолвить словечко за Брутуса, ни Селеста, ни Кертис не согласились с тем, чтобы военный монумент был посвящен Споттисвуду. Райф с Карлоттой удовлетворились тем, что водрузили статую бронзового солдата, похожего на Споттисвуда, хоть и не подписанную его именем.

Это оказалось той самой соломинкой, что сломала спину верблюду. Селеста больше не верила, что в мире существует справедливость, но всерьез задумалась о том, где проходит граница между обществом и совестью отельного индивида. Брутус Райф убил одного человека, заплатил за убийство еще нескольких, втихую снабжал деньгами Ку-Клукс-Клан и держал добрую половину населения Раннимида в кулаке. И никто до сих пор ничего не сделал. Селеста задавалась вопросом - а почему она сама ничего не сделала? Этот человек был воплощенным злом. Может быть, общество и в состоянии снисходительно относиться к злу, если то достаточно богато и скрывается под маской добропорядочности, но может ли так поступать она?

Задняя дверь распахнулась и закрылась, на кухонный стол шлепнулись книжки. Оживленный разговор донесся до уединившейся в библиотеке Селесты. Она встала из своего кресла с высокими подлокотниками и пошла на шум.