User - i cf85044c3a33e6c4

вероятно, стоит сбавить обороты и все-таки выслушать историю журнального столика, уверена,

речь пойдет именно о нем. — Ты не пришла ко мне в тюрьму, — начинает Шон, а я

возвращаюсь мыслями в те жуткие дни. Да, так и было. — Вызвала Алекса и Карину из

другого, черт возьми, полушария, а сама не пришла. Ты должна была прийти, я этого ждал, в те

несколько дней у меня не было ничего другого, я просто сидел, предвкушал, как ты появишься

у гребаной решетки, продумывал в деталях слова, которые скажу тебе. А ты все разрушила. Ты.

Просто. Не пришла. Да, тебя могли не пропустить, но обязательно поглумились бы над этим. У

всего есть две стороны, тюремщики бы поиздевались, а я бы узнал, что ты приходила. Этого я

тоже ждал. Однако ты даже не попыталась. Я думал, как выгоню тебя, так ничего и не

рассказав, но на должность хорошего я и не претендую. Хорошей из нас двоих была ты, и в эту

игру играли мы в четыре руки. Ты должна была прийти.

Я был в бешенстве, потому что Леклеру удалось меня напугать, и крыть было нечем. Но

еще я злился, потому что мой устоявшийся привычный мир трещал по швам. Ты же не пришла.

А я привык, что ты приходишь. Привык, что ты где-то рядом, под боком. С надушенными

крашеными волосами и в дурацких детских платьях в цветочек. Так в чем было дело? Что

случилось? Ты испугалась, уехала? Или вдруг начала презирать меня за этот арест настолько,

что не потрудилась даже появиться?

И вдруг ко мне заявляются Алекс и Карина и сообщают, что вообще-то ты никуда не

уехала, а сидишь себе преспокойненько у меня дома, но идти отказываешься. И что?

Получается, ты неплохо себе существовала одна, без меня, в то время как я сходил с ума эти

несколько суток, казавшихся годами, и думал, дьявол тебя подери, не о Леклере, обвинениях и

незавидной участи, которая ждала бы меня, стоило Бюро найти хоть малейшие доказательства

моей незаконной деятельности, а о твоем нежелании меня видеть! Я безумно на тебя злился и

никак не мог понять, когда мы успели поменяться местами. Когда-то, где-то и как-то что-то

сломалось и вдруг я начал от тебя чего-то ждать. Причем невозможного. Вероятно, виной всему

время и то, что я очень долго схожусь с людьми и терять их, в итоге, тяжелее, чем другим, но

как бы то ни было, результат был именно таков: иронично, но мы поменялись местами. И плюс

ко всему, я знал, насколько ты решительна и мстительна. Знал, что ты не простишь мне того,

что я с тобой сделал. Даже хуже, если почувствуешь эту власть — станешь в открытую

пользоваться. Ты находишь малейшую слабость и начинаешь бить именно туда. Как это было с

Пани. Я знал, что худшей стервы, чем ты, не встречал и навряд ли встречу, но до того момента

никогда не думал, что это может выйти боком мне самому. О нет, ты бы не простила, но мне,

по-видимому, оказалось нужно именно это.

Возвращаясь домой после освобождения, я хотел сделать тебе не менее больно, а уж это я

умею. Стоит ранить твое самолюбие, и ты начинаешь сходить с ума. Я был зол и пьян, а ты

сидишь на мягком диване, и якобы так рада, что меня выпустили. Отлично, рада видеть? Так

какого черта, спрашивается, ты тогда не пришла на меня в камере полюбоваться? Будто все

вместе сговорились меня добить. И Леклер, и ты, и Алекс с Пани с бесконечными расспросами

и советами. И, главное, стоишь ты вся такая напоказ белая и невинная, ну олицетворенная

жертва. А, на самом деле, пострадавший чуть ли не впервые в жизни я. Клянусь, в тот момент я

хотел одного — никогда тебя больше не видеть. Будто нет тебя, а, следовательно, и проблем

тоже. Хотел, чтобы ты ушла, хотел, чтобы ты меня боялась. Но я не собирался толкать тебя на

адов столик. Я даже не ожидал, что так получится. Не ожидал, что стекло может причинить

такой вред… Поэтому я просто развернулся и ушел. Я хотел, чтобы ты считала меня монстром

и больше на глаза не попадалась. Только утром, протрезвев, я понял, что сделал.

— Тебе удалось заставить меня думать о тебе как о монстре.

— Знаю. Слышала о том, что отрывать надо быстро, не давая возможности испугаться? Я

сделал все, как по учебнику. Надеялся, что таким образом все, что нас связывало порвется. Не

хотел давать тебе даже малейшую власть надо мной. Но я добился только одного: чтобы ты

ушла. Отомстил за то, что ты была дрянью, которая бы не простила четырех лет морального

прессинга. Но то, что я, фактически, применил к тебе силу, должно было стать последней

каплей. Я не прогадал, и ты ушла. И с тех пор я, как последний идиот, мечтал о том, чтобы ты

вернулась. Я не представлял, в какой ад превращаю обе наши жизни. Но, черт возьми, это

казалось таким логичным: ты была маленькой девчонкой. Я был старше на целую жизнь, но

дело даже не в этом. Мы казались диаметральными противоположностями. Я не из тех, кто

умеет радоваться, а ты только и делала, что хохотала, срывала ромашки и носила розовые

кружевные сарафаны. И, тем не менее, научила меня самой жестокой истине: не пренебрегай

людьми — внезапно они могут стать для тебя много большим, чем ты хочешь, но оказаться

беспощадными. Ведь, если приглядеться, за крашеными космами и вечно хлопающими

ресницами скрывается мстительная непрощающая стерва. Это в тебе было с самого начала, а

теперь просто отчетливее проступило, — глядя на мое молчаливое возмущение, сообщает мне

Шон. — Не надо протестов и оправданий. Это действительно так, с тобой безумно сложно, и с

возрастом ты стала еще противнее и депрессивнее, но я хочу тебя именно такую. Наконец-то ты

стала женщиной, которая может меня принять со всеми моими минусами и недостатками. Джо,

у меня было много времени на размышления, я полностью отдаю себе отчет в том, что делаю.

Больше ты меня не напугаешь, что бы ни натворила. Только я тебя не отпущу, даже если

попытаешься. Это все.

И, пользуясь всем вышесказанным, я, наконец, задаю вопрос, без ответа на который

фигушки мой ректор получит!

— Ты меня любишь? Скажи, что ты меня любишь!

И хотя я знаю, что, собственно, именно это мне и сообщили развернуто и подробно, также,

что Шон с трудом сдерживается от того, чтобы закатить глаза, он сухо и смиренно отвечает:

— Люблю.

Хм, Джоанна Картер. Это звучит куда лучше, нежели Джоанна Монтгомери, Джоанна

Циммерман или даже Джоанна Прескотт. Да, определенно лучше. Когда мы находим

подходящего мужчину, мы примеряем на себя его фамилию, чем лучше она звучит, тем больше

у него шансов. Это не меркантильность, просто так работает женское подсознание. Фамилию

Шона я уже давно примерила и осталась довольна, не потому ли только его выкрутасы терпела

целых четыре года?