Константин Бушуев - Оправдание

— Валькирию она и мне тоже напоминала, белокурую деву-воительницу… Но чаще всего я называл ее Снежной Королевой.

***

— Добрый вечер, Снежная Королева.

Девушка изящно повернулась. Возле огромного здания городской филармонии было довольно людно, но он никого не видел, кроме той, с которой неделю переписывался на сайте знакомств и вот наконец встретился в реальности.

— Здравствуй, Сережа, — Настя улыбнулась, и Волков молча восхитился ее голливудской улыбкой.

— Хорошее место мы с тобой выбрали для первой встречи, да?

— Очень хорошее… Я здесь часто бываю, на разных концертах, и всегда получаю море удовольствия. Знаешь, мне часто говорят, что я не похожа на меломанку, любительницу классической музыки. Говорят, слишком уж я беззаботная, жизнерадостная и современная, чтобы восхищаться «Гибелью богов» и «Лунной сонатой»… Но что же поделать, если я от них и правда летаю?..

«Ничего не надо делать, ангелу и положено летать, хоть с музыкой, хоть без музыки», — подумал Волков.

— Музыкальные пристрастия отдельно взятого индивидуума далеко не всегда соответствуют его личности, — изрек он вслух. — Вот у меня нет никакого музыкального образования, да и слух тоже хромает, хотя попеть в караоке могу иногда, под настроение… Кстати, а мне часто говорят, что мои вкусы чуть ли не шизофренические, настолько широкий диапазон, от Моцарта до «Виагры».

— Я думаю, нам будет интересно друг с другом, — опять улыбнулась Настя. — Куда мы сейчас пойдем?

— Поблизости есть одно прекрасное местечко, называется «Парадиз». Я бы предложил тебе немного посидеть там. Пойдем, нам вон туда, через сквер.

— «Па-ра-диз», — по слогам произнесла девушка, когда они проходили мимо начинающих зеленеть кустов сирени, — на некоторых языках это слово означает «рай».

— Так оно и есть, — кивнул Сергей. Когда Настя упомянула про языки, он смутно ощутил в ее речи легкий, едва уловимый акцент. Как будто нечто прибалтийское, то ли латышское, то ли литовское.

— Настя, а какие иностранные языки ты знаешь?

— Хороший вопрос… Видишь ли, для меня три языка являются родными: русский, польский и французский. А в школе и в Академии я изучала английский, now I speak English quite fluently.

Девушка перешла на английский так внезапно и непринужденно, что Волков даже растерялся. Сам он тоже «спикал» почти свободно, но говорить об этом не стал. Иначе пришлось бы объяснять, где именно он так поднаторел в языке Шекспира, а распространяться на эту тему Сергей не любил.

— Да, помню, ты мне писала о своем происхождении от эмигрантов первой волны… Но ведь папа и мама у тебя русские?

— Мама — да, а папа — не совсем. По паспорту числится русским, но одна из его бабушек была чистокровной француженкой, правда, большую часть жизни она прожила в Канаде. Его другая бабушка — чистокровная полячка. Семейная легенда гласит, что она является потомком самого Тадеуша Косцюшко. Тебе же знакомо это имя?

— Естественно, — кивнул Сергей и вкратце пересказал биографию польского национального героя, посвятившего всю жизнь борьбе за воссоздание великой Речи Посполитой, от моря до моря. Он еще в ходе виртуальной переписки отметил эту привычку Насти — невзначай упоминать в разговоре какое-то имя или какой-то факт и наблюдать за реакцией собеседника — знает или не знает? слышал или не слышал? думал или не думал?.. Волков и сам любил проверять эрудицию знакомых и малознакомых людей, и привычка Насти Трофимовой пришлась ему по душе.

— Какая ты полиэтническая девочка, — усмехнулся он. — А меня всегда занимали национальные вопросы. Ну вот, в частности, такой: как чувствуют себя представители нацменьшинств в России? Не те таджики, которые приезжают сюда на заработки от тяжелой жизни в независимом Тожикистоне, а те армяне или татары, которые здесь родились и выросли? Или вот ты… Чувствуешь ли ты себя в полной мере русской?

— А как же иначе, — пожала плечами девушка. — Я ведь сама-то родилась уже здесь, на Урале, и даже папе моему было только двенадцать лет, когда дедушка с бабушкой решили перебраться из Квебека в СССР. По большому счету я самая обыкновенная… Ну, на трех языках с детства разговариваю, спасибо за это бабке с дедом, вечный покой да будет им…

«Вечный покой»… Начальные слова католической молитвы. Обычный русский человек сказал бы: «Да будет им земля пухом». Волков незаметно скосил глаза на идущую рядом Настю. Она интересовала его все больше и больше.

Кафе «Парадиз» располагалось в полуподвальном помещении. Дневной свет туда не проникал. Оно как будто специально было обустроено для романтических свиданий. Мягкий, приглушенный свет, сочащийся с потолка. Уютные кабинки, отделенные одна от другой метровыми перегородками. Мягкие кожаные диванчики. На каждом столике — изящный светильник, который посетители могли включать и выключать по своему желанию. Негромкая музыка в стиле ретро… Шумных застолий с компаниями по десять человек здесь почти не случалось. В основном — парочки.

Волков провел Настю Трофимову к тому столику, который он обычно занимал, приходя сюда с представительницами прекрасного пола. Молодой улыбчивый официант едва заметно кивнул ему в знак приветствия, на мгновение задержал взгляд на Насте, не сдержался и украдкой показал Волкову большой палец в знак восхищения. Память у официанта была хорошая, постоянных посетителей он знал в лицо, а Сергей появлялся в «Парадизе» не реже, чем раз в две недели. Через несколько минут на столе появилась бутылка крымского игристого вина, пара салатиков, мясное ассорти, тарталетки с сыром и оливки без косточек. Гастрономические и алкогольные предпочтения Насти Волков успел изучить еще в ходе виртуальной переписки. Он знал, что никаких особых диет девушка не придерживается, однако ужинать старается не очень поздно и не очень обильно, сладкого почти не ест, крепкие спиртные напитки не употребляет, предпочитает шампанское или мартини. Блюд японской кухни в «Парадизе» не подавали, а то бы Сергей непременно заказал для нее еще и роллы, к которым сам он был равнодушен, но которые, как ему было известно, очень нравились Насте.

Хлопнула пробка, искрящееся вино полилось в высокие фужеры. Волков умел наливать шампанское аккуратно, так, чтобы шипучая пена не переливалась через край. Тремя пальцами взяв фужер за тонкую ножку, он внимательно посмотрел на сидящую напротив Настю. Из глаз ее струился волшебный свет… «Неужели никто, кроме меня, ничего этого не замечает? Ведь она же ходит по улицам, ездит в транспорте, ходит на занятия в своей Академии… Неужели только я один вижу этот холодный свет в ее глазах? На что он похож? На северное сияние, вот на что…»

— Давай выпьем, Снежная Королева, — тихим голосом обратился он к ней. — Выпьем за нашу первую встречу… Обычно говорят «за знакомство», но мы ведь с тобой уже целую неделю знакомы, заочно.