Константин Бушуев - Оправдание

— А какое отношение?.. — начал было старший Трофимов.

— То есть не знакомы, — констатировала Зина. — И никогда он вас ни с кем не знакомил. А еще ваш сын не служил в армии, хотя возраст у него подходящий и здоровье нормальное…

— Армия здесь вообще ни при чем, — раздраженно заявила Трофимова. — У него есть на то свои причины, я надеюсь, мы не будем сейчас их обсуждать?

— Мы их обсудим чуть позже, — обнадежила Зина. — А сейчас мы обсудим одно поэтическое произведение, написанное в стиле гомеровских поэм. — Зина вынула из кожаной папки листок бумаги. — В моих руках — скриншот одной интернет-страницы. На ней отображены сообщения, отправленные разными людьми Анастасии Трофимовой через социальную сеть «На связи» за последние восемь дней. Все они так и остаются непрочитанными, в камеры следственного изолятора интернет пока еще не провели… Позвольте зачитать вам одно из них, отправленное позавчера, в понедельник.

Медленно, торжественно, нараспев Зинаида начала читать стихотворные строчки, и я сразу ощутил аромат Троянской войны и афинских народных собраний.

О, для чего ты, прекрасная Анастасия,

Видеть не хочешь неистовой страстной любви?

О, для чего ты к себе подпускаешь

Тех, кто тебя недостоин любить?

Снится мне сон: я сливаюсь в любовном экстазе

С лучшей из женщин, с тобою, родная сестра;

Скоро реальностью станет мой сон, и мы счастливы будем,

И расставаться не будем с тобою мы никогда.

Разве напрасно убил я того, кто принес тебе лишь страданья?

Разве напрасно я руки свои в черной крови обагрил?

…Ежели жить не захочешь со мною как с мужем,

В смерть я уйду и тебя потяну за собой…

Повисло напряженное молчание. Взоры присутствующих были прикованы к Максиму. В глазах его матери я заметил ужас, в глазах отца — отвращение.

— Я не писал этого, — громко заявил Трофимов. — Я не писал этого! И не отправлял!

— Естественно, — кивнула Зинаида. — Я и не сомневалась, что вы станете отрицать. Я даже могу вам подсказать: сообщение это отправил человек, который хотел свалить на вас вину за два убийства. Он взломал ваш пароль от страницы «На связи», благо для этого не нужно быть профессиональным хакером, и отправил Насте сообщение от вашего имени. Ведь так было?..

— Откуда я знаю?! — бешено заорал Трофимов. — Да, именно так и было! Я сказал, не я писал этот бред!

— Увы, Максим! — Зина ловким жестом вынула из папки еще одну бумажку. — У меня есть документ, подтверждающий, что очаровательное стихотворение было отправлено именно с вашего IP-адреса! Иначе говоря, именно с того ноутбука, который стоит у вас в комнате. Скажу сразу, документ получен в обход закона и потому не имеет юридической силы, но если уважаемый Федор Михайлович сделает официальный запрос, то получит от поставщика услуг такой же официальный ответ…

И вот тут произошло то, чего я никак не ожидал. Максим вскочил со своего места, подхватил стул и запустил им в мою дочь. Она вскрикнула и отшатнулась в сторону. Стул с треском врезался в стоящий у стены шкаф и упал на пол, задев одной ножкой плечо Кати Песоцкой. В следующий миг Трофимов подскочил к Зине и попытался схватить ее за горло, но мы с Сергеем с двух сторон повисли на нем и повалили на пол.

Глава 12

Для праздничного ужина, посвященного освобождению Насти из следственного изолятора, Зина оделась и накрасилась еще более экстравагантно и вычурно. С утра побывала в дорогом бутике и в косметическом салоне. Второй день ее славы! Второй акт спектакля, где в роли главного зрителя — ее отец!

В соответствии с желанием виновницы торжества, собрались на квартире Сергея Волкова. Сам хозяин, Настя, ее родители и Зина с отцом.

Впрочем, для супругов Трофимовых праздник был невеселым. Страшным потрясением было для них узнать, что сын совершил два убийства. Не менее страшным потрясением было узнать, почему он это сделал. Короче, дочь сохранили, сына потеряли. Лет на десять.

— Может, его все же признают невменяемым? — с надеждой спрашивал старший Трофимов. — Пройдет курс принудительного лечения, вернется к нам. А уж мы его из рук не выпустим…

— Лучше не надейтесь, Александр Винсентович, — Зина сочувственно покачала головой, — шансов практически нет. Да и ничем это не лучше, если честно. Из колонии общего режима иногда возвращаются нормальными людьми, а из психиатрического стационара тюремного типа выходят человекообразные существа, с подорванной психикой и разрушенным интеллектом. Таков побочный эффект аминазина и прочих нейролептиков. Не научились еще эффективно и мягко лечить шизофренические расстройства, понимаете? Ваш сын болен, это факт, но болезнь его проявляется только в одном — в неправильной сексуальной ориентации. А из дурки он выйдет вялым растением и жить сможет, только как растение… Если бы мне предложили выбирать меньшее зло, я выбрала бы зону.

— Да не выйдет он с зоны, — всхлипнула Трофимова, вытирая слезу, — предчувствие у меня такое. Он ведь у нас тихий и спокойный, а в некоторые моменты взорваться мог по пустяковому поводу. Возьмет да поссорится с каким-нибудь авторитетом в камере, и зарежут его…

Наталья Михайловна заплакала, ее принялись утешать. Успокоилась женщина быстро. В конце концов, у нее были целые сутки на то, чтобы осмыслить случившееся. За это время она вспоминала все, что касалось психического состояния ее сына.

Родился Максим самым обычным ребенком, рос и развивался правильно, в точном соответствии с медицинскими стандартами. Вовремя научился ходить и говорить. Болел, как болеют все дети. Посещал детский сад, вполне адекватно общался со сверстниками. Для родителей он, понятное дело, был самым-самым лучшим, но окружающие воспринимали его как обычного, нормального, среднестатистического ребенка. Без отклонений в лучшую или худшую сторону.

В семь лет с Максимом случился инцидент, наложивший отпечаток на всю последующую жизнь. Во время активных игр с одноклассниками он не рассчитал свои силы, прыгая с одного гаража на другой, и крайне неудачно упал с трехметровой высоты на землю. Ударился головой о камни, получил тяжелое сотрясение мозга и несколько дней пролежал в реанимации, балансируя между жизнью и смертью. Выкарабкался, оправился, встал на ноги. «Мы сделали все, что могли, — говорил Наталье Михайловне старенький доктор, — анатомически и физиологически ваш сын здоров. Но вы должны следить за его головой. Наблюдайте за поведением, за привычками, за увлечениями. Если заметите что-то странное, немедленно обращайтесь к психиатру».

— Мы действительно несколько раз водили Максима к врачам. И к психиатрам, и к невропатологам. Какой-то он заторможенный стал после того несчастного случая. Не в том смысле, что разум повредился, нет. Учился в школе нормально, оценки приносил высокие, соображал быстро. Но появилась в нем вялость, меланхоличность, равнодушие к себе и людям. Эмоции почти никак не выражал. Смех, слезы — ничего такого мы от него и не видели… Тем страшнее нам было наблюдать вспышки ярости, которые у него иногда случались, буквально на пустом месте. То есть теперь-то понятно, что не на пустом…