Джед МакКенна - Во сне: теория заговора

Люди говорят о библейских чудесах, потому что в их собственных жизнях недостает чудес. Перестань глодать эту корку. Прямо над твоей головой висит спелый плод.

Генри Дэвид Торо

Спустя несколько дней Мэгги, Майя и я исследуем старую лесовозную дорогу на другой стороне горы. Во время прогулки я рассказываю Мэгги о подъездном пути, который расположен наверху у близлежащего водопада и еще не исследован. Большая ошибка. Путь был в паре трудных для ходьбы километров, а последние пятьсот метров оказались взаправду тяжелыми. Обратная дорога тоже не была похожа на пикник.

— Знаешь, что такое ориентирование? — спрашиваю я Мэгги во время спуска.

— Конечно, — говорит она к моему удивлению, — беготня по лесам с картой и компасом, вроде военной игры. Мы занимались чем-то таким, когда я была в «Индейских Девчонках».

— «Индейские девчонки»? Это расизм или сексизм?

— Возможно, и то и другое. Это было что-то вроде скаутского лагеря для девочек, но не такое дурацкое. А вы интересуетесь ориентированием?

— Интересовался когда-то. А теперь любопытно, слышала ли ты о чем-нибудь подобном в здешней округе.

— Нет, но я уверена, вы можете бегать в окрестных лесах сами по себе. Когда я была в «Индейских девчонках», то всегда думала, как глупо заниматься этим в лесу. Лучше бы мы бегали по Вашингтону или Атланте с настоящими томагавками и набирались каких-нибудь настоящих навыков.

— Что ж, — говорю я, — вот и твое кино.

^ ^ ^

Мы возвращаемся в хижину, и я валюсь на диван, как будто кто-то включил гравитацию. Майя прошла только полпути до своей лежанки. Мэгги осталась свежей и энергичной.

— Хотите еще позаниматься этим перечнем? — спрашивает она спустя несколько минут.

— Можно попробовать, — мямлю я и с трудом прихожу в движение. Мне удается стащить обувь, носки и напоить нас с Майей водой. Достаю хумус и питу, но слишком устал, чтобы жевать. В доме тепло, так что огонь разводить не требуется, но я все равно его развожу, чтобы было больше света. Мэгги кладет на стол свой рюкзак и выкладывает оттуда что-то. Через десять минут мы устраиваемся поудобнее: я в своем счастливом кресле, Мэгги на диване с лаптопом, а Майя все еще на полпути к лежанке.

13-33 — Чудеса вне времени

— Готовы? — спрашивает Мэгги.

— Погнали.

— Хорошо, — говорит она, — мы остановились на тринадцатом принципе. Здесь говорится, что чудеса — это и начала и концы.

Она оставляет этот вопрос висеть в воздухе, как будто я знаю, что это значит.

— Я должен знать, что это значит?

— А, — продолжает она, — они суть подтверждения нового рождения, они изменяют временной порядок. Они искореняют прошлое, чтобы изменить будущее, я полагаю.

— Покажи, пожалуйста.

Она приносит страницу и показывает тринадцатый пункт. Я пробегаю абзац глазами и отдаю страницу обратно.

— Да, хорошо, все правильно, но опять же либо говорящий слабо схватывает, либо все специально оглупляется в угоду определенной аудитории.

— Вот поэтому и хорошо, что вы это толкуете, — говорит она.

— Я не совершаю этот прыжок, — говорю я, — но ладно. Это означает, что чудеса случаются вне времени. Время подчинено мысли, что, как я полагаю, не так уж очевидно. Например, даже если ты думаешь, что чему-то уже поздно случаться, оно все еще может случиться. Универсальный разум не задерживают фальшивые ограничения, определяющие эго. Не налегай на детали, возможно, есть и лучший способ все устроить. Просто играй свою роль и позволь вещам работать. Не беспокойся о том, что возможно, потому что ты и понятия не имеешь.

— Ладно, так неплохо. Следующий принцип, четырнадцатый: приводят ли чудеса к истине?

— Еще что-нибудь есть?

— Тут говорится, что чудеса убедительны, потому что приходят из убежденности.

— Покажи, пожалуйста.

Она снова приносит листки, и я читаю четырнадцатый пункт, а потом просматриваю, что там дальше.

— Похоже, что с этого места перечень может начать осыпаться. Четырнадцатый не слишком хорош, пятнадцатый плох, с шестнадцатого по девятнадцатый — слабые. Двадцатый, нехорош, двадцать первый и двадцать второй плохи. Может, я просто ленив, но они слишком запутаны, чтобы связываться с ними. Двадцать третий, посмотрим-ка: чудеса перестраивают восприятие, что это значит? Звучит как неверное знание. Помещают уровни в перспективу… недуг приходит от смешения уровней… а, это уже почти что-то, но не совсем.

— Двадцать четвертый об исцелении недужных и воскрешении мертвых, — говорит Мэгги. Я читаю этот пункт несколько раз, и мне хочется, чтобы он мне понравился больше, чем он мне позволяет. Ты творец, говорится здесь, и все остальное — сон. Наверное, что-то в этом роде.

— Весь этот перечень взывает к крайне незрелому пониманию, — говорю я. — И опять же, зачем валяться в навозе, если из него можно выкарабкаться? Зачем валяться на кровати, мечтая о пробуждении, если ты можешь просто открыть глаза? А если ты не хочешь пробудиться, то зачем вообще все это? Дальше, двадцать пятый — это слишком, чтобы выпутаться, но это первый раз, когда в перечне упоминается искупление. Я не уверен, что это значит. Давай посмотрим двадцать шестой, может, здесь есть что-нибудь.

— Свобода от страха?

— Вероятно, в том смысле, что состояние сна можно назвать Парадигмой Страха, а пробужденное состояние — Парадигмой Любви [Агапэ]. Здесь говорится, что искупление означает отмену созданного, а отмена страха — это существенная составляющая ценности чудес, что может означать только отмену эго, так что искупление может означать рождение заново. В таком свете кое-что здесь обретает больше смысла, но все еще слишком затянуто.

— Я думала, весь перечень будет хорош, — говорит она.

— Он вполне хорош, если ты хочешь понять, как люди обманывают сами себя, чтобы остаться в детском состоянии, но тебе нужна взрослая перспектива, чтобы понять это. Продолжим.

Мэгги садиться на ручку моего кресла и мы читаем список вместе.

— В двадцать седьмом автор впервые претендует на то, что он Иисус, но на самом деле не говорит ничего. Двадцать восьмой неплох: свобода от страха, опять же. Открой глаза и кошмар закончится.

— Чудеса — это средство, а откровение — цель, — читает Мэгги.

— Слабо, но не неправильно, — говорю я. — Использование сосредоточенного намерения, чтобы осуществить переход во взрослость, определенно правильно, имелось ли это в виду или нет.

— Тогда довольно неплохо.

— Ладно, мы не сортируем перечень, мы просто хотим посмотреть, какова его ценность для путешествия. Мы вроде как прочесываем набитый рюкзак и оставляем только то, что жизненно важно. Если этот список и есть то, чего требует путешествие, то он полезен, но многое в нем избыточно. Нам нужна небольшая фляга, а они вручают нам тяжеленный глинобитный кувшин, украшенный рунами.