Андрей Величко - Юрьев день

- Ну, Владимир вроде сможет справиться, - неуверенно предположил Ники. Он имел в виду среднего приоратского секретаря.

- Разумеется, но только если над ним будет стоять толковый начальник, а под ним - грамотные подчиненные, умеющие работать. Сам по себе он способен только завалить любое порученное ему дело. Тогда уж бери младшего, он хоть тебе кошек в кабинете разведет и будет готовить хороший кофе со сливками. Ладно, похоже, этим придется заняться мне. И давай сразу прикинем, какие из твоих прошлых обязанностей мне придется взвалить на себя.

- Все три комитета - и аляскинский, и по голоду, и по Транссибу. Имея в виду скорое начало его строительства, не помешало бы найти хорошего министра путей сообщения. Посьета я отправлю в отставку сразу после того, как найду подходящую кандидатуру ему на замену.

- Витте тебя устроит? А в товарищи по техническим вопросам ему в самый раз подойдет князь Хилков.

- Они согласятся?

- По идее должны, но надо, разумеется, с каждым переговорить.

- Вот и займись этим.

- Слушаюсь, ваше императорское величество.

- Алик, не надо, а? - попросил Николай. - Я, конечно, понимаю, что ты шутишь, но и ты меня пойми. Меня от этих рож скоро тошнить начнет! И каждый ведь именно с императорского величества и начинает.

- Хорошо, учту. Просто «вашество» тебя устроит? Тогда еще один вопрос - на кого ты свой воздушный флот оставишь?

- Да, неохота, но придется. Думаю, Александр Федорович будет самой подходящей кандидатурой.

Я поначалу хотел возразить, что Можайский уже старый и, наверное, скоро помрет, но потом решил, что еще не факт. Это он в другой истории помер, там у него под конец жизни шли сплошные расстройства, а я по своему недавнему опыту знал, что от них и молодой да здоровый может слечь. Сейчас же Александр Федорович - успешный авиаконструктор, особых причин горевать у него нет, так что, может, он и проживет здесь подольше, чем там.

- Правильно, Можайский - самая подходящая кандидатура и по опыту, и по званию, а Нефедов пусть продолжает командовать особым отрядом. Пока он один, получается дублирование начальственных функций, но это означает только то, что не надо тянуть с организацией второго отряда.

- Я думал сделать немного иначе, - возразил Николай. - Все-таки аппараты тяжелее и легче воздуха - они разные по природе своей. У них и приемы пилотирования сильно отличаются, и обслуживание тоже. Поэтому предлагаю их разделить. Пусть аэроотрядом продолжает

командовать Нефедов, авиаотряд же возглавит Кованько.

- Тоже неплохо.

Николай прошелся по кабинету, но на очередном шаге вдруг встал и скривился.

- Спина? - догадался я. - Что Боткин говорит?

- Что оно еще месяц может причинять неудобства. Да оно и понятно - ребру же полный покой не обеспечишь, оно постоянно двигается при дыхании, а это препятствует заживлению.

- Сам догадался или Евгений Сергеевич сказал?

- Сам, - подтвердил брат.

А у меня все-таки были сомнения. В медицине я, может, и не полный ноль, но явно где-то близко. То есть хоть что-то знаю только о тех болезнях, которые были у меня самого, и в меньшей степени - о тех, коими страдали близкие люди. Так вот, ребра за всю первую жизнь я ломал два раза и сейчас не припоминал, чтобы они у меня болели больше месяца подряд. Так, где-то неделю с небольшим неприятно, а потом уже при неосторожных движениях так резко, как поначалу, уже не дергает. Да и у Ники не перелом, а, по словам Боткина, только трещина. Правда, рентгена тут нет, так что доктор может и ошибаться.

- Я с тобой от еще о чем хотел поговорить, - продолжил тем временем брат. - Все, что я сейчас делаю, это суета. Но ведь нельзя же за ней потерять действительно важные задачи! Давай подумаем, в чем могут состоять первоочередные из них. Те, которые нельзя откладывать. У тебя какие-нибудь соображения по этому поводу есть?

- В общем, да. Мне кажется, что тебе следует составить три типовых речи. Одну для произнесения перед консервативными слушателями, другую перед умерено либеральными, и третью - перед такими же, но неумеренными. К новому государю всегда внимательно прислушиваются. Всем интересно, что он скажет. Вот, значит, дабы не ляпнуть что-нибудь необдуманное, типовые речи лучше составить и выучить заранее.

Для Николая подобный подход был не внове, он занимался подобным и в детстве, и в юности, готовясь к беседам сначала с Александром Вторым, а потом с отцом. Поэтому он только спросил:

- Я разве уже что-нибудь успел ляпнуть?

- В общем-то да. Что ты отвечал почти всем, подходящим к тебе с выражениями соболезнования?

- Ну… что я очень тронут…

- Вот именно. И некоторые остряки уже втихомолку хихикают, что государь-то наш того, слегка тронулся. Оно тебе надо? Так что давай прямо сегодня вечером и начнем сочинять шпаргалки.

- По-моему, вечером ты будешь занят, - слегка улыбнулся брат.

- После одиннадцати - это, по-моему, уже ночь, а я говорю именно про вечер. Если тебе некогда или неохота, могу составить речи сам, а потом мы быстро что-то там поправим и внесем дополнения, если потребуется.

- Пожалуй, так будет лучше. И, кажется, нам пора начать думать, в чем будет состоять главная задача нашего с тобой царствования. Вот только не говори мне, что оно будет не наше, а исключительно мое! Все равно не поверю.

Намек Николая на занятость моего вечера был связан с тем, что по

средам ко мне обычно приходила Юля и оставалась до утра четверга, а сейчас была как раз среда. С мышкой же я практически сразу убедился, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Она не расстроилась и, разумеется, не стала ревновать, ее больше интересовало, все ли правильно делает Юля. Мало ли, вдруг балерина чего-нибудь не умеет, это ж ей не пляски танцевать! Тогда вмиг научим. Я объяснил, что при необходимости смогу заняться преподавательской деятельностью и сам, на чем вопрос был исчерпан.

От Николая мы с Юлей особо не таились - зачем? Брат последнее время взирал на нас легкой завистью, ибо с прибытием в Питер Маргариты его роман с княгиней Урусовой прекратился, а отношения с Ритой должны были перейти в горизонтальную плоскость только после свадьбы.

Разумеется, черновики речей брату я накатал быстро, а насчет главной задачи царствования не стал даже задумываться. Во-первых, потому, что сначала надо было разобраться с не такими глобальными, но зато куда более неотложными проблемами. А во-вторых, подумывать о подобном я начал недели через две после того, как очнулся в теле едва не умершего младенца. И довольно часто к этим размышлениям возвращался, так что сейчас у меня уже была готова довольно стройная концепция - по крайней мере с моей точки зрения стройная. Но знакомить с ней Николая было, пожалуй, пока рановато.