Лейтон Миа - Герой

— Что теперь? — шепчет она.

— Хочу забрать тебя в поместье.

— Я не вернусь туда.

— У тебя нет выбора.

Брызги крови, в том числе и её, размазаны по её щеке. Я хочу слизать всю кровь, очистив это прекрасное лицо, а после удержать навсегда, чтобы у меня была возможность её защитить. Желание быть радом с ней вызывает томление. Кейтлин замирает, когда я пересекаю комнату. Подхожу к ней вплотную, дуло пистолета упирается в мой резиновый костюм прямо напротив сердца.

— Сделай это, — произношу я.

— Это не поможет. Ты сам говорил, что никому не удастся сбежать. Никто не спрячется. Тебя нельзя превзойти.

— Возможно, чтобы убить меня, достаточно всего одной пули.

Я нахожу глубину её глаз: голубых как небеса, серых словно облака. И чувствую, как её указательный палец двигается к курку. Внезапно её руки разжимаются, и в этот же момент пистолет падает на пол. Она сгибается так, будто её тошнит, и резко опускается вниз, прижимая голову к коленям.

В комнату заходят другие члены картеля. Они смотрят на мёртвые тела, а потом на нас с Кейтлин. Я бросаю кровавое сердце на пол. Проходит совсем немного времени, прежде чем я убиваю их всех.

ГЛАВА 47.

Кельвин.

— Попробуй.

Всё тело Кейтлин напрягается, когда она оглядывается на меня через плечо. Наполовину недоеденный сэндвич и стакан молока ждут её на кухонном столе. Немного за полночь, но Норман уже несколько часов назад привёл её наверх и проводил до душа.

— Давай, — говорю я.

Она неуверенно тянется и касается чёрной дверной ручки. Даже оттуда, где я стою, слышно, как участилось её сердцебиение в тот момент, когда она поворачивает её. Она тянет за ручку, и дверь открывается, но Кейтлин снова оглядывается на меня.

Я захожу на кухню.

— Ты не моя пленница. Я привёл тебя сюда для того, чтобы у тебя была возможность вылечить раны.

— Вылечить? Разве это возможно… После всего? Я укусила мужчину за ногу. А потом… — она колеблется, — убила кого-то. Человека.

— Ты выжила.

— Я даже не думала об этом, — произносит она. — Сделала это без раздумий. В одну секунду он надвигался на меня, а в следующую уже лежал на полу. Я целилась ему в сердце.

— Это не то, чего я бы хотел для тебя, но уже ничего не изменишь. Ты сделала то, что должна была.

Её плечи опускаются, и она смотрит в ночь.

— Я даже не знала, что мне делать за пределами поместья. Ты всё равно мог меня найти.

— Да.

— Но ты не хочешь.

— Ты хочешь, чтобы я хотел этого? — мои ноги сами несут меня, останавливаясь прямо перед ней, и я смотрю на её макушку. — Ты могла остаться.

Она вскидывает голову вверх. На повязке на её щеке появляются складочки.

— Останься, но только если сама хочешь этого, — произношу я. — Потому что я хочу этого.

Я разрываю наш зрительный контакт, чтобы снять свой свитер и отдать ей. Жду, пока она поймёт мой намёк и наденет его. Молча обнимаю её.

— Идём.

В этот час воздух на улице прохладный. Я веду её к лабиринту из розовых кустов в сад, и нашу дорогу освещает только луна.

— Мои родители купили эту землю ещё до моего рождения. Отец помог отстроить дом. Мама занялась интерьером и садом. Розы были её любимыми цветами. Даже когда они переехали в Фендейл, то продолжали ухаживать за домом, потому что были уверены, что в один прекрасный день вернутся сюда. После их смерти я унаследовал достаточно денег, чтобы начать собственный бизнес. И выбрал телевидение, потому что это могло дать мне некий контроль из-за моего персонажа. Я знал, что будет необходимо поддерживать обе личности. Мне не нужно всё это, — говорю я, разворачиваясь к дому, — но это даёт мне уединение и безопасность, которые действительно необходимы.

— Ты скучаешь по своим родителям? — спрашивает она.

— Да. Я хотел бы, чтобы они увидели, что их создание увидело жизнь.

— Как думаешь, они гордились бы тобой?

— Не знаю. Оглядываясь на свой путь, я думаю, что где-то потерял тот смысл, который они в это вкладывали.

— Что они хотели?

— Сделать мир лучше, начав с города, который любили. Не знаю, кем я должен был стать. Ответом, полагаю. За смерть моей бабушки, и пока мир не станет лучше.

— Как это, быть героем?

Я смотрю на неё сверху.

— Не знаю. Не думаю о себе таким образом.

— Зачем ты делаешь это, Кельвин? На самом деле?

— Я не могу описать словами то, что чувствую, когда спасаю жизнь. Как не могу описать и ощущения, когда отнимаю её. Ничего не сравнится с такого рода силой. Первоначально я делал это для своих родителей, но потом уже не мог остановиться. Мне бы пришлось бросить миллионы людей. Но и… Ещё я заботился о городе. Это не единственная вещь, о которой я заботился.

Выражение её лица смягчается.

— Не единственная?

— Что ты хочешь услышать? — спрашиваю я. — Что я забочусь о тебе? Блядь, сегодня я убил ради тебя. И поставил всё на карту.

— Я не просила тебя делать этого. Никогда ничего из этого не просила.

— Нет, не просила. Но получила это. Я не могу объяснить, почему именно ты, и откуда во мне чувство, что ты моя. Если бы ты почувствовала зло, которое я видел в этих людях… — сглатываю сквозь стиснутые зубы, — ты бы поняла. Я хочу защитить тебя от этого, потому что из-за меня у тебя никого нет. И потому что…

— И что?

Я вздыхаю и качаю головой.

— Забудь.

Спустя несколько мгновений молчаливой прогулки она спрашивает:

— Какими они были, твои родители?

— Я рассказывал тебе. Необычайно умными и сердечными.

— Но какими ещё?

— Они никогда не останавливались ни перед чем. И ни перед кем.

Кейтлин прикусывает нижнюю губу:

— Не думаешь, что они, возможно, требовали слишком многого от шестнадцатилетнего парня?

— Нет, — отвечаю я. — Они преподнесли мне подарок.

— А что случится, если ты прекратишь?

— Прекращу что?

— Инъекции.

— Не знаю. Зачем мне это делать?

Она останавливается и разворачивается ко мне.

— Ты сказал, что таким тебя делает препарат К-36. Таким… Не знаю. Агрессивным. Жестоким.

— Они усиливают мои человеческие потребности. Но и всё плохое — любая тьма во мне — также становится хуже. Инъекции делают меня сильнее и способнее.

— Ты мог бы прекратить их, если бы захотел?

— Да, но у меня нет для этого причин.

Отпускаю её руку, Кейтлин смотрит вниз.

— Я ошибалась по поводу Героя? — спрашивает она.

— А что ты думала?

— Что он был хорошим. Он Герой потому, что не может быть кем-то ещё.

Она все ещё мой птенчик — хрупкий цветок в моих руках. Я злился на неё и многократно ломал её.

— Ты не ошибалась.

— А насчёт тебя я ошибаюсь, Кельвин?

— Нет.

— Как такое возможно? Как ты можешь быть двумя противоположными людьми? — она касается моего подбородка. — Из-за этого ты такой.