Эдуард Глиссан - Мемуары мессира Дартаньяна. Том III

Он имел все резоны для такой мысли. Король, кто во всякий день виделся с Кольбером, кого приводили к нему в Кабинет Королевы-матери по маленькой потайной лестнице, был возбужден более, чем никогда, против Фуке. Кольбер не упускал случая подливать масла в огонь, потому как хотел сам быть на месте Фуке. Однако, так как среди уроков, преподанных Кардиналом Его Величеству перед смертью, он порекомендовал ему никогда ничего не предпринимать такого, что могло бы подать повод Парламенту воспротивиться его воле, Король решил вместе с Кольбером хитростью обязать Фуке отделаться от его должности Генерального Прокурора этого Корпуса. Он боялся, так как не было более значительной особы во всем Парламенте, как бы этот корпус не взбунтовался, если бы увидел арест одного из главных его Членов. Может быть, действительно он был еще достаточно дерзок для этого, поскольку во времена войны в Париже он сделал совершенно то же самое ради простого Советника. Кольбер, кто желал сыграть наверняка, точно так же, как и Его Величество, придерживавшийся того же мнения, ловко намекнул Фуке даже и не думать сделаться первым Министром и Генеральным Прокурором Парламента одновременно; неужели же он не видит, что одно было несовместимо с другим, ни [207] больше ни меньше, как Француз с Испанцем; прекрасно было известно из надежного источника, что Его Величество проявлял к нему немало доброй воли; но не будет никакой видимости, что он возведет его на этот пост, до тех пор, пока тот будет удерживать за собой еще и ту должность; он уверится скорее всего в правильности своего намерения самому занять этот пост, поскольку одно было абсолютно противоположно другому. Вот так ему позолотили эту Пилюлю, а он оказался таким простаком, что сглотнул ее, сложил с себя свою должность в пользу Месье де Арлея, отца нынешнего Месье Генерального Прокурора. Он получил за нее немыслимую цену по отношению к тому, что платят за нее сегодня, так как Король, после того, как принизил власть Парламента, о чем я расскажу ниже, разобрался и со всеми должностями, и с этой среди прочих, какая прежде не имела твердой цены.

Король, в согласии с Кольбером и со своим собственным благоразумием, продолжал обращаться с доброй миной к Фуке; в том роде, что хотя он и не давал ему должности Первого Министра, как бы тот ни желал ее получить, тот не переставал утешаться надеждой, что все равно будет абсолютным правителем и на своей, теперь, когда Кардинала и Сервиена не было больше. Его Величество, однако, распустил слухи, якобы он пожелал поехать осмотреть берега Бретани, дабы распорядиться там постройкой порта, где бы наши корабли могли быть в безопасности. Каждый уверился в том, что это было правдой, потому как действительно такой план был подан Королю; но это было всего лишь предлогом для приобретения возможности приблизиться к Бель-Илю, причем так, что Суперинтенданту нечего было бы остерегаться. Опасались, если у него возникнет хоть какое-нибудь подозрение, как бы он не бросился в объятия Англичан, а те и не требовали ничего лучшего, лишь бы порвать с Его Величеством. Город Дюнкерк, какой они еще сохранили, и откуда они намеревались причинять нам зло, если [208] когда-либо вступят в войну с ним, делал их гордыми до такой степени, что они без малейшего затруднения наносили оскорбления всякому Французу, въезжавшему в их страну или же покидавшему ее. Правда, это исходило только от населения, что еще более нахально у них, чем повсюду в других местах; но так как оно пользовалось также и большим влиянием, чем в любом другом месте, это соображение обязывало Его Величество держаться настороже.

Он действовал предусмотрительно, совершая все это, тем более, что Суперинтендант, признав среди расточавшихся ему ласк, что его распрекрасно могли и арестовать, отправил кого-то в эту страну с просьбой о помощи Его Величества Британского в случае, когда он окажется в стесненном положении. Такой шаг с его стороны был чем-то почти немыслимым; поскольку сказать, что мелкое частное лицо, вроде него, да еще вскормленное в Магистратуре, дошло до такой дерзости, — это казалось простой выдумкой для обмана публики. Однако все это было чистой правдой, и вот как повлиял на него воздух Двора; в том роде, что с тех пор, как он там объявился, он стал почти неузнаваем. А еще его крайне испортило то, что имея деньги в своем распоряжении, он вознамерился с ними поступать, как Кардинал, кто никогда и никому не отдавал отчета; он уверился, так сказать, будто бы уже сделался Государем. Итак, он сам испортил себе мозги тщеславными устремлениями, надеясь, что все его пансионеры будут способствовать всей их властью еще большему процветанию его фортуны, потому как на них же первых это и отразится; кроме того, что он имел большие связи с Месье Принцем, он сблизился с еще одним человеком, о каком я уже говорил несколько раз, а именно с Маркизом де Креки. Он имел желание купить ему какую-нибудь великую Должность в армии, после того, как целиком уверился в нем посредством свадьбы с Мадемуазель дю Плесси-Бельевр, чья мать полностью разделяла его интересы; но, поразмыслив над тем, какая бы эта ни была [209] должность, она не даст ему положения главнокомандующего, а, следовательно, ни к чему ему и не послужит, он изменил мнение и нашел кстати выторговать для него должность Генерала Галер. Так как это был бравый человек и способный так же хорошо командовать на море, как и на суше, он претендовал обеспечить ему таким образом командование Морскими Армиями Его Величества; а так как невозможно было атаковать Бель-Иль без флота, учитывая договоренность между ними, это место нескоро будет взято.

Я убежден, что он предавался этим размышлениям в совершенном одиночестве, и Маркиз де Креки, конечно же, его друг и, конечно же, обязанный ему всем этим, не был человеком, подверженным подобным видениям. Я убежден также, что он слишком любил своего Короля и свой долг и не допускал и мысли изменить ни одному, ни другому. Как бы там ни было, когда вояж в Бретань был вот так решен, мы выехали из Фонтенбло, где тогда находился Двор, в конце Августа-месяца, дабы явиться в Нант, куда мы и прибыли первого Сентября. Месье Фуке последовал за Королем; иначе и быть не могло, поскольку вояж был предпринят исключительно ради него. Его Величество задержался там на четыре дня, ничем не раскрывая своего замысла, потому как некоторые войска, шедшие со стороны Бель-Иля, еще не прибыли, а он хотел их иметь вблизи этого города, прежде чем осуществить свой удар. Те, кто были в курсе их марша, не знали, как об этом и рассудить, и приняли бы, может быть, все это за совсем иное, если бы Король был более в летах и более опытен в делах. В самом деле, они тотчас же себе вообразили, так как они не знали о преступлении Суперинтенданта, что Его Величество пожелал предпринять какое-нибудь вторжение на Остров де Ре, поскольку невозможно было поверить во что-либо другое, если только это не касалось Англии.