Меган Мартин - Охваченные Восхищением

8 глава

– Ты не должен быть здесь.

– Кто это сказал? Ты? Это не тебе решать.

Два громких голоса, очень злых голоса, гремели в моей голове.

– Она не хочет, чтобы ты был здесь.

– Да, любовничек. Ты уже говорил это, но ты даже не представляешь, с кем разговариваешь. На самом деле я даже не знаю тебя. Я думаю, ты единственный, кто должен убраться отсюда. Я ее отец, черт побери.

Отец? Чей отец? Голоса становились все громче. Что за сон такой? Я не могла видеть тех, кто говорил. Все было темным, черным, будто я была в мире без света или чего-нибудь еще. Ничего не было, кроме сердитых голосов.

– Я могу заставить тебя уйти. Рэнди, Леон, – крикнул он.

– О, тебе бы понравилось это, не так ли? Придерживаться своей фантазии натравить на меня своих маленьких собачек. Сначала я подумал, что ты привел их сюда, чтобы защитить ее, но теперь я понял, что они для того, чтобы защитить тебя. Ты же просто не хочешь остаться со мной наедине, правда, мальчик?

– Ты думаешь, я тебя боюсь? – После этих слов последовал издевательский смешок. – Ты думаешь, я не смогу поставить старика на место?

Я знаю эти голоса, этих людей. Я их знаю! Но я не могла понять, откуда. Они живут здесь в этой темноте? Я живу здесь?

– Я не старик. Возможно, у меня есть двадцатилетняя дочь, но я далеко не старый и не сомневаюсь в том, что смогу надрать тебе задницу.

Ужас вместе с удивлением терзали мою грудь, когда я узнала голос второго человека. Мой отец. Я боролась с окутавшей меня тьмой. Это было похоже на то, как всплывают с самого глубокого дна океана, с желанием добраться до поверхности, прежде чем у меня кончиться воздух.

Как мне вообще отсюда выбраться?

Но прежде чем я смогла запаниковать, мрак потянул меня обратно, всасывая в пропасть и заглушая голоса.

– Джулия? – раздался знакомый голос. Я моргнула. Все было размыто, комната была в унылой расцветке белых и синих перемешанных между собой красок.

– Она просыпается.

Я услышала звук шаркающих ног, когда смогла, наконец, сфокусировать свои глаза.

– Джулия?

Я заморгала и посмотрела на лицо отца, человека, которого я не видел почти три года.

– Что ты… – но мне пришлось остановиться, потому что мой голос прозвучал хриплым, едва слышимым шепотом.

На меня обрушилась ужасная пульсирующая боль, которая исходила от моей шеи. Я сжала глаза, пожелав снова вернуться в черную бездну и почувствовать себя в безопасности.

– Все хорошо, Джулия, не пытайся говорить.

Теплая рука накрыла мою. Это был Коул. Несмотря на боль, мои глаза распахнулись, я должна была взглянуть на него. Увидеть его снова, когда думала, что у меня никогда не будет такой возможности. Он стоял надо мной, и я поняла, что лежу. Его обычно идеальная прическа находилась в беспорядке, как если бы он все время проводил руками по ним. Подбородок покрывала многодневная щетина, будто прошли недели, после того как он брился. Я хотела спросить его почему, почему он такой грустный? Почему его глаза налились кровью, а рука на моей дрожит? Почему он был здесь? Где здесь? Я чувствовала дрожь его пальцев на своей коже, также как пульсирующую боль в шее.

– Я позову врача и скажу ему, что она проснулась. – На мгновение его глаза задержались на моем лице, прежде чем он повернулся и вышел из комнаты.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать.

– Тсссс, – оборвал меня мой отец и поднес чашку к моим губам. Я проигнорировала его, но все равно пила, отчаянно желая избавиться от жажды. Вода была прохладной, успокаивая мое ноющее горло.

– Если ты продолжишь говорить, это только заставит твою шею болеть сильнее. Я знаю, ты хочешь накричать на меня, проклянуть – это твое любимая часть, но сейчас тебе нужно просто помолчать.

Я нахмурилась. Он одарил меня напряженной улыбкой. Он выглядел старше, намного старше, чем когда я видела его в последний раз почти три года назад. У него была небольшая борода. За всю жизнь я никогда не видела его с бородой. Он всегда был любителем гладко выбриться. От ежедневной работы на ранчо у него бывали испачканы руки, но его лицо всегда оставалось чистым. Меня удивило, что борода была рыжеватого цвета, отличаясь от темных волос на голове.

– На этот раз ты действительно вляпалась во что-то серьезное, правда, Жемчужинка?

Прозвище заставило меня разочаровано моргнуть. Так всегда называла меня мама. Он редко использовал это прозвище, особенно после того, как она ушла от нас. Он произносил его только тогда, когда хотел сделать мне больно, и лишний раз напомнить и обвинить меня в ее уходе. Но в этот раз он не сказал это с презрением и спустя мгновение — и еще мгновение — я знала, что все будет хорошо.

Отец поставил стул рядом с кроватью и сел на него. Его взгляд опустился на мою шею и вернулся обратно. Моя шея. Он сказал, что моей шее будет больно . Я протянула руку и нащупала пальцами толстую повязку.

– Ты не помнишь, что произошло?

Я осмотрелась вокруг себя, впервые осознав, что находилась в больнице. Капельница перекачивала жидкость в мою левую руку, провода уходили под голубую больничную рубашку на груди. Прямо передо мной на стене висел телевизор с плоским экраном, на котором был приглушенно включен бейсбол. Что случилось?

Я медленно покачала головой. Я все еще чувствовала боль, но она уже не была такой острой, как раньше.

Он вздохнул и оглядел комнату. – Кто-то сделал тебе больно.

Я снова потрогала пальцами повязку.

Он пристально смотрел на меня, будто пытался понять меня. Пока я росла, он все время это делал. Он всегда смотрел на меня так, будто я была с другой планеты, – загадкой, которую он не мог понять.

Он не раз утверждал, что я была не его дочерью. Что я была от какого-то другого мужчины, с которым переспала моя мама. Что он не мог произвести на свет ребенка вроде меня. Но он просто говорил это, на самом деле не имея этого в виду.

Между нами было нереальное сходство: у меня были папины форма и светло-голубой цвет глаз.

Спустя несколько мгновений он уже мрачно смотрел на меня, что для меня было привычнее.

– Почему, черт возьми, ты работаешь на какой-то сраной заправке? Я думал у тебя высокооплачиваемая работа стриптизерши. – Эти слова звучали снисходительно. Мой отец как всегда смотрел на меня свысока, я даже удивилась, что его хватило на целых две минуты.

Он сделал глубокий вдох и прошелся рукой по своему лицу, будто он боролся за контроль, которого у него не было.