Кирилл - Unknown

— Нет, ты не должна ничего говорить, — пробормотал он, поскрипывая старыми ступенями.

— Говорить что?

— Ничего не значащего. Знаю, ты хочешь видеть во мне только друга, и я уважаю твое мнение. Но тебе стоит понять один нюанс.

— Какой? — выдохнула она.

Он понизил голос.

— Я готов быть очень терпеливым, когда дело касается тебя. Я буду соблазнять тебя столько, сколько потребуется времени, оставляя тебе твое собственное пространство, если для тебя это необходимо, или же следовать за тобой по попятам, словно солнечный лучик у тебя на плече, если ты мне позволишь, — он не отрываясь смотрел на нее. — Однажды уже я потерял свой шанс, Лиззи Кинг… теперь этого не повторится.

27.

Эдвард сидел в кресле, плывя в алкогольном облаке, его тело слишком затекло, но на самом деле, мысленно он готов был принять гостью, представляя себя сильным и гибким. Он воображал себя, легко поднимающимся на ноги, без задней мысли передвигающимся в любом направлении, ему требуется лишь мимолетное желание и мышцы бедер, просто счастливы осуществить движения легко работая.

Он был еще недостаточно пьян, чтобы попробовать осуществить такое, однако…

Стук в дверь, заставил его вернуться в действительность.

Ну, хорошо, хорошо. Учитывая, что он еще не был готов попробовать осуществить свое воображаемое вертикальное движение, но, по крайней мере, прибытие кого-то представляло еще одну альтернативную реальность, в которой он несомненно мог принять участие.

И он не собирался этого отрицать.

С ворчанием, он попытался выпрямиться и привстать. Но этого у него особенно не получилось, и он почувствовал себя от этого плохо. Джентльмен всегда должен с уважением относиться к представительницам прекрасного пола, и ему плевать, что его гостья была проституткой… женщина заслуживает уважения.

— Войдите, — крикнул он, с трудом выговаривая слова. — Войди...

Дверь медленно открылась... и на крыльце прямо под фонарем… сердце Эдварда остановилось. А потом начало биться сильнее.

— Ему удалось, — выдохнул он. — Наконец-то, Бу удалось все сделать правильно.

Женщина моргнула.

— Прости? — низким голосом спросила она. — Что ты сказал?

«Голос тот же. Как им удалось подобрать такой же голос?»

— Заходите, — махнул он свободной рукой, в другой держа стакан. — Пожалуйста.

«И не надо бояться», — подумал он про себя.

В конце концов, в своем нынешнем состоянии, он сидел в темноте, тусклый свет освещал только бесчисленные трофеи на полках, оставляя его в тени. Это было сделано естественно специально. Ему не нравилось видеть себя... и у него не было никаких причин, показывать себя во всей красе шлюхе.

— Эдвард? — спросила она.

Находясь в пьяной дымке, он закрыл глаза, мысленно прихрамывая и очень осторожно ступая на очень зыбкую почву.

— Твой голос... такой красивый, как я и помню.

Последний раз он разговаривал с Саттон Смайт еще до своей поездки в Южную Америку, когда он вернулся, то был не в состоянии слушать ее голосовую почту.

Потом дошел до точки и выбросил свой телефон, со всеми контактами.

— О, Эдвард...

В голосе послышалась страдание, словно эта женщина заглядывала ему в душу, обнаружив его собственный клубок из мук и страданий, который он носил в себе с того момента, как ему сказали, что он будет жить.

И на самом деле ее голос был очень похож на голос Саттон. Самое смешно, что в плену, когда он три раза за восемь дней терял сознание, он вспоминал ее. Каждый раз, когда впадал в беспамятное состояние, последнее о ком думал — Саттон, чей образ он рисовал в своем воображении, печалясь и оплакивая. Ни о своей семье. Ни о своем любимом деле. Ни о доме, в котором вырос, ни о наследстве компании, ни о всех тех вещах, которые так и не сделал.

Он вспоминал только Саттон Смайт.

А в третий раз? Когда он был не в состоянии уже видеть, когда он не мог уже говорить, потому что брызгал слюной и кровью, когда пытки доводили до такого состояния, где его жизнь представлялась карой и он стал молиться, получить освобождение, умерев...

Саттон Смайт опять была единственная о ком он думал.

— Эдвард.

— Нет, — он поднял руку. — Ничего не говори.

У нее и так все очень хорошо получалось. Он не хотел, чтобы женщина совершила какой-нибудь промах, и все разрушила.

— Иди сюда, — прошептал он. — Я хочу дотронуться до тебя.

Открыв глаза, он следил, как она приближалась к нему. О, какое прекрасное серебряно-дымчатое платье до пола, довольно красивые драгоценности сверкали в тусклом свете. И у нее тоже был маленький клатч, такой же как у Саттон, которые она всегда брала с собой на официальные мероприятия, маленький прямоугольный, обтянутый шелком, подобранный к оттенку платья, она часто говорила: «близняшки» или же «как в пятидесятых».

— Эдвард?

Послышалось смятение и тоска в ее голосе, когда она произнесла его имя.

— Прошу тебя, — с мольбой произнес он. — Просто... молчи. Я хочу всего лишь прикоснуться к тебе. Пожалуйста.

Она подрагивала перед ним, и он словно попал в другую реальность, и решил позволить себе окунуться в свою фантазию, представив, что это настоящая Саттон, которая пришла к нему, и они могут, наконец, быть вместе.

Хоть он и был полностью разрушен.

От одного этого он готов был расплакаться. Но это чувство длилось не долго... потому что она споткнулась на пути и у нее расширились глаза.

Она увидела его лицо.

— Не смотри с таким ужасом, — произнес он. — Я знаю, что не такой, как раньше, поэтому и свет приглушен.

Эдвард вытянул и показал ей свои руки.

— Они не так... обезображены. И в отличие от многих частей моего тела, работают просто отлично. Позволь мне... прикоснуться к тебе. Я буду осторожен… но тебе придется встать на колени. Я не слишком хорошо стою на ногах теперь, и должен признаться выпил.

Теперь проститутка тряслась от головы до кончиков пальцев, опускаясь вниз, он подался вперед, предлагая ей руку, словно помогал выйти леди из автомобиля… девушке, которая была готова заниматься сексом с калекой и позволяла наслаждаться ее телом в обмен на тысячу долларов.

Когда он снова откинулся на спинку кресла, внезапная волна полной дезориентации прошлась по нему, слишком много алкоголя уже было залито в его кровь. Как и все пьяницы, он знал, что это был временный сбой, который сам пройдет.

Особенно, если ему необходимо сосредоточиться, несмотря на свое нечеткое зрение, несмотря на полумрак, несмотря на то, что он слишком пьян... он был в полном восторге.

Она была такой красивой, слишком красивой, что он боялся ее коснуться.

— Взгляни на себя, — прошептал он, протягивая руку к ее щеке.

Ее глаза снова вспыхнули, или, по крайней мере, ему показалось, что они вспыхнули… возможно, померещилось, поскольку она быстро вдохнула. Ему трудно было понять и проследить, что на самом деле происходит... реальность ударила в него, выкручивая наизнанку, пока он не убедился окончательно, что проститутка на самом деле была очень похожа на Саттон, или же он вообразил ее такой, у нее были длинные темные волосы, выгнутые брови и идеальные губы, которые были достойны Грейс Келли.