Alex Marukov - Unknown

— Что мы будем делать? — шепчу я. Мои мысли разбегаются. Я могла бы попробовать побороться с Себастьяном, когда он приблизится к нам, но не уверена, что смогу удерживать его достаточно долго, чтобы Эвангелина успела схватить руку Пуриана Роуза и запустить его сердце, прежде чем гвардейцы убьют ее.

Я смотрю вправо. Пуриан Роуз сейчас на расстоянии пятнадцати человек, четырнадцати, тринадцати, — Себастьян методично подбирается все ближе и ближе, — двенадцати, одиннадцати, десяти — О Боже, о Боже, что нам делать? — девяти, восьми, семи, — мои ладони начинают потеть, — шести, пяти, четырех, — мускулы Эша напрягаются, готовые ударить, — трех, двух, одного...

Пуриан Роуз оказывается перед Эвангелиной, когда Себастьян останавливается передо мной. Он смотрит на Пуриана Роуза — он еще не увидел меня. Эвангелина берет в руки белую чашу и делает вид, что пьет. Мое сердце бьется так сильно, что у меня такое впечатление, что оно собирается вырваться у меня из груди. Эвангелина ставит чашу, когда голова Себастьяна поворачивается. Его взгляд перехватывает мой.

Пуриан Роуз опускает свою руку в красную чашу...

Себастьян округляет рот...

Роуз дотрагивается своим пальцем до кожи Эвангелины...

Себастьян обнажает меч и...

34

ЭДМУНД

Я ВСКРИКИВАЮ и падаю на колени, когда боль расцветает внутри моей грудной клетки. Все мое тело лихорадит. Всплеск огня, а затем:

Ба-бум.

Мальчик Себастьян встревожено оборачивается, в то время как по всей толпе распространяется озадаченное бормотание, как лесной пожар, их голоса заглушают стук моего бьющегося сердца.

Этого не может быть...

— Ваше Могущество, — говорит он.

Я игнорирую его, уставившись на девушку перед собой.

Как?..

Рядом с ней на ноги поднимается мальчик в черной куртке, он опускает капюшон, открывая угловатое лицо с яростными темными глазами, широким ртом и чернильно-черными волосами. Толпа удивленно вздыхает, и слово «Феникс» шелестом проносится по всему городу. Девушка рядом с ним тоже поднимается на ноги и опускает капюшон — белокурые локоны, голубые глаза, упрямый рот. Бесспорно, Натали Бьюкенен. Злость прожигает меня. Нет! Они должны были быть мертвы. Я сверлю взглядом Себастьяна. Он побледнел. Оторопев, парень быстро поднимает свой меч и замахивается на девушку-Дарклинга, стоящую передо мной. Паника охватывает мое сердце.

— Остановись! — командую я.

Лезвие останавливается в дюйме от шеи девушки-Дарклинга. Я, пошатываясь, встаю.

— Брось свой меч, — требую я.

Брови Себастьяна сводятся вместе.

— Ваше Могущество?

— Выполняй! — говорю я.

Мальчик роняет свой меч, и тот приземляется возле моих ног. Другие мои телохранители в замешательстве бросают взгляды друг на друга, не зная, что делать, в то время как я предлагаю свою руку девушке-Дарклингу. Она принимает ее. На секунду наши руки соприкасаются, толчок электроэнергии проносится через мою руку в мою грудь, и мое сердце сжимается. Я выдыхаю, не веря. Как такое возможно?

Я нежно убираю прядь волос с ее глаз, и мои пальцы задерживаются на ее щеке. На ее бледной коже появляется румянец. Мои глаза опьянены ей, обводят контур ее лица — мерцающие черные глаза, острые скулы, розовые губы, которые слегка раздвинулись, чтобы раскрыть ее клыки. Я не могу перестать смотреть на эти губы...

— Эдмунд, — шепчет она. Ее голос, словно зов сирены, потому что я слышу только его. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.

— Что? — говорю я.

— Останови эту войну, — говорит она.

Тьма опускается на мое сердце, как саван. Это уловка! Я отпускаю ее руку.

— Зачем мне это делать? — огрызаюсь я.

— Потому что все кончено, Роуз, — говорит Эш. Я поворачиваюсь к нему, ярость сжигает меня изнутри. — Мы знаем о «Крыльях» и о твоем плане заражения ими всех на сегодняшнем Очищении. — У меня скручивает живот, когда он поднимает белую чашу в руках. — Ты заставлять людей пить это!

В толпе зрителей просится недоуменное бормотание. Пилигримы, нахмуренные, стоят на коленях у подножия сцены, уставившись на белые чаши в их руках.

— Ложь, — рычу я.

Девушка-Бьюкенен вздергивает подбородок.

— Образцы ретровируса, были отправлены в новостные станции по всей стране, наряду с доказательством того, что он убивает людей!

— Это не правда, — неуверенно говорит Себастьян. Его верхняя губа блестит от пота. — «Крылья» — это допинг, который делает нас сильнее, лучше, вот и все.

Натали смотрит на него.

— Он лгал тебе, Себастьян. Он обманул всех вас. Это ретровирус, и к тому же смертельный. Неожиданные мутации происходят у некоторых пациентов.

— Я не верю тебе, — говорит он.

В этот момент, цифровые экраны вокруг площади начинают мерцать, и на мониторах появляется новая картинка. Это видеокадры, снятые внутри больницы. Женщина врач-Страж с волнистыми каштановыми волосами ходит по палате, проходя мимо изможденных Дарклингов, Бастетов и людей, прикованных к кроватям, их обнаженные тела изможденные, они все в синяках и порезах. Камера останавливается на девушке, которой было около двенадцати лет, ее каштановые волосы мокрые от пота, ее кожа вся в язвах, сочится желтой жидкостью. Она испуганно смотрит в объектив. У ее глаз неестественный оттенок серебра. Она кашляет, извергая кровь, окрашивая свое лицо и грудь в красный цвет. Толпа в ужасе задыхается.

— Пациенту семьдесят шесть был введен вирус Ф-09 «Крылья» две недели назад и теперь проявляются признаки печеночной недостаточности, — говорит врач, поворачиваясь спиной к камере. Она закатывает глаза. — Это уже десятый за неделю. Верни планшет, а?

Мужчина позади камеры смеется.

Видеозапись обрывается и на экраны возвращается текущая трансляция. Пилигримы у основания сцены выливают белые чаши и отшатываются в ужасе. Себастьян смотрит на меня. Рана на щеке сочится, как у девушки на видео.

— Ты говорил мне, что это спасение. Ты обещал мне.

— Новый мир невозможно построить без жертв, — отвечаю я сурово. — Мне казалось, что это был приемлемый риск, большинство пациентов выжили.

Возмущенные крики разносятся из толпы. Воздух наполняют крики «убийца» и «предатель». Я делаю несколько шагов назад, так как люди начинают бросать вещи на сцену, чуть не убив меня. Я сердито гляжу на них, в ярости. Как они смеют? Несколько групп мужчин дергаются в сторону платформы. Их сдерживают Стражи-гвардейцы, но я не уверен, насколько долго они смогут удерживать их.

Девушка-Дарклинг поворачивается ко мне.

— Эдмунд, прекрати это! Наш народ достаточно настрадался!

Она берет мои руки, и какое-то странное ощущение охватывает меня, как открытие дороги между нами и все ее эмоции вливаются в меня. Я чувствую каждое мгновение горя в жизни этой девушки-Дарклинга, будто бы я сам прожил это: раз, и ее родители были убиты на ее глазах Ищейкой; ужас, когда ее сердце было вырвано Стражем-врачом; ее горе, после ссылки ее за Пограничную Стену. Ее жизнь полна страданий и горя, оно накрывает меня, и я тону в нем. И это моя вина. Я тому виной, я поступил с нею так, как мой отец поступил также со мной. Это слишком!