Unknown - Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY

— Ага, присмотрюсь, — смеется Гера и вдруг выдает так жестко, что Рада перестает смеяться: — Слышь, Петровна, книги

верни на место. Здесь тебе не библиотека. Вот сыр можешь п*здить, а книги не трогай. Поняла? А то я тебя спущу с

пятнадцатого этажа, ты-то у нас не ангел, крыльев у тебя нет.

— Поняла, — покорно соглашается Петровна и выдает певуче: — Верю, касатик, верю, что спустишь ты меня с пятнадцатого

этажа, и полечу я как амеба.

— Амеба, Петровна, это одноклеточное. Она не летает.

— Артём Андреич, ты знаешь, я так могу, что у меня и амеба полетит.

— Все, давай уже, греби до дома, — пренебрежительно кривясь, отмахивается Гера. — Мармузику привет.

Петровна сноровисто сует джинсы в свою большую сумку, толкает руки в рукава куртки и, застегиваясь на ходу, плетется к

входной двери.

— Что это было? — смеется Рада.

А Гера не смеется. Он обходит барную стойку.

— Гера, отвали, — предупреждает его Дружинина и соскальзывает со стула.

— Ты попила кофе? Попила? — спрашивает он, копируя ее манеру. Но у него не получается так звонко и мелодично, как у

нее. У него выходит грубо и хрипловато. — Давай, можешь начинать бить посуду.

fima09.03.2015 14:57 » Глава 8

То-есть он говорил?..

Это ещё не значит быть человеком.

Впрочем, это не важно.

«Собачье сердце»

— Ой, а отдай мне своего «пиджачка»? А то мой придурок все мозги мне закомпостировал. Задолбал, ей-богу, — заявляет

Наталья, налегая на мартини.

— Забирай, — смеется Рада. — А будешь мороженое? У меня есть пломбир и сироп черничный. Будешь?

— Давай, если уж обжираться, то как без мороженого? — обиженно соглашается Кузнецова. Обижена она не на Раду. На

себя, на мужиков, на весь мир, наверное.

«Пиджачком» Наташка звала Антона. Виделись они несколько раз. Нравился он ей. Неудивительно. Лощеный. Подтянутый.

Всегда при деньгах. Последнее Наташка в мужиках особенно уважала. Последнее перекрывало кучу недостатков. В том

числе, наличие жены, пивного живота и солидный возраст любовника. Почему-то подруга уверена, что размер живота прямо

пропорционален толщине кошелька. Антон стал для нее приятным открытием. Рада усмехалась (про себя, конечно): это

Натка еще Гергердта не видела.

Но с Гергердтом Рада Наташку знакомить не хотела. Незачем. Она и не рассказывала про него ничего, обмолвилась

только, что у нее новый «ухажер». Так она Геру обозвала – ухажером. Что-то мешало ей говорить про него. Хотя Антона

всегда спокойно с подругой обсуждала. Геру не могла. Слишком много струн он затрагивал в ее душе. Все разговоры о нем

больные. А болеть не хотелось. Отболела. Хоть и не вылечилась, но свое отболела.

— Так бросай, раз задолбал, — резонно советует Дружинина, ставя на стол розетки с мороженым. Сироп отдельно. Каждый

сам добавит по желанию.

— Не могу, — бурчит Натка. — Как я без мужика? Сначала нужно нового найти, потом старого бросать. В наше время без

мужика вообще нельзя. Вот если с «пиджачком» срастется, тогда и брошу.

— Наталка, вот ты дура, — говорит Рада. Ласково говорит, по-доброму.

— Все бабы дуры. Я чем хуже? — смеется подруга.

— Ничем, наверное, — улыбается Рада и щедро поливает свой пломбир черничным сиропом.

Наташка всегда вызывала у Рады улыбку. Даже когда искренне страдала, Кузю не пожалеть хотелось, а поржать над ней.

Может, потому что все ее проблемы казались мелкими и надуманными, оттого сочувствовать всей душой не получалось. И

тем не менее Рада к Наташке очень хорошо относилась. Добрая Кузька. Понимающая. Не лицемерка. О своих недостатках

знает — мишурой не прикрывается.

А недостаток у Наташки только один, — хотя для кого недостаток, а для кого великое достоинство, — мужиков она страсть

как любит. Мужики ее, кстати говоря, тоже.

— А что он не пытался восстановить отношения?

— Восстановить отношения, — усмехнувшись, повторяет Дружинина. Ну и определение Наташка нашла! — Не знаю, я на

звонки его не отвечаю. Если бы знал Антон, что я уже к себе переехала, то, может быть, пришел бы. А к родителям он не

заявится. И караулить меня у подъезда у него времени нет. Еще не хвата… — Дружинину обрывает протяжная трель

дверного звонка. Она оборачивается на звук, но не вскакивает со стула, спеша впустить нежданного гостя. Она никого не

ждет. Родители предупредили бы по телефону о своем визите. Гера в командировке. Его уже пять дней нет. Он завтра

вернуться должен. Или послезавтра. С соседями она до сих пор не знакома. Разве это обязательно?

— Радка, иди открой, вдруг счастье привалило.

— Ага, счастье только так и приваливает. Исключительно таким образом. Открою дверь, а мне скажут: «Девушка, вы в

лотерею главный приз выиграли».

— Ну, знаешь, у меня вот не жизнь, а сплошная лотерея: или пан, или пропал. Я вот когда сидела на ж*пе ровно, у меня ничего

не было, ничего я не имела.

— А сейчас имеешь? — бросает Рада, выходя из-за стола, чтобы узнать, кто к ней наведался.

Вот только настораживает, что звонят сразу в дверь. Не по домофону. В такой поздний час.

— В основном имеют меня, — заливается смехом Кузнецова.

В дверной глазок Рада видит Гергердта. Почему-то хочется пищать. Но так сразу не скажешь, что от радости. Душит

чувство странное и смешанное.

Она открывает ему дверь и неловко застывает на пороге. Не знает, как встретить его. Как она должна его встретить? Как-

то по-особенному? Пылко обнять, жарко поцеловать? Они же почти неделю не виделись. Только перезванивались.

А Гера не смущается, не испытывает неловкости. Он шагает в квартиру, грубо сминает Раду в объятиях. Целует,

нетерпеливо прижимая ее к себе.

— Тихо… подожди, — шепчет она. — Я не одна.

— Профессор в гостях?

— Подруга.

— Ничего страшного, она сейчас домой пойдет. Ей пора уже, — даже не пытается понизить голос. Вряд ли Наташка

расслышит, но все же.

Они проходят на кухню. Вернее, Гера уверенно идет туда, а Рада следом, придерживая его за рукав угольно-черного

пиджака.

Наташка подносит ложку с мороженым ко рту и вскидывает глаза. Она смотрит на Гергердта, забыв про мороженое. Он тоже

смотрит на нее, неприлично долго задерживая взгляд на декольте алой кофточки. Вырез такой низкий, что из-под эластичного

края виднеется кружево черного бюстгальтера.

— Рот закрой, кишки простудишь, — говорит он и ставит на белый глянцевый стол бутылку шардоне, которую принес с собой.

Наташка заливается краской и давится мороженым.

— Эм-м-м, Артём, это Наташа.

— Хорошо, что не Контрреволюция, — отзывается он и уже не смотрит на Наташу.

Он стягивает пиджак, бросает его на стул. Собирается пойти в ванную, чтобы помыть руки.