Александр Янов - Россия и Европа- т.2

A . H . Боханов. Цит. соч., с. 94.

Там же, сс.93, 99.

Там же, с. 13.

Н.А. Нарочницкая. Цит. соч., с. 137.

ра, Николай — вменяемый, искренне национальный, честный, но политически неглубокий, не масштабный». 74

Страшно даже подумать, что случилось бы во второй четверти XIX века с Россией, будь Николай еще «масштабнее». Во всяком случае, Тимофей Николаевич Грановский, самый выдающийся из профессоров Московского университета той эпохи, находил, что масштабы этого «искренне национального» царствования были и без того смертоносны. Вот что рассказывал об этом в своих воспо­минаниях тотже С.М. Соловьев: «Приехавши в церковь [приносить присягу новому государю], я встретил на крыльце Грановского; пер­вое мое слово ему было „умер". Он отвечал: „Нет ничего удивитель­ного, что он умер; удивительно, что мы еще живы"» 75

KUhIcKL I d Все мои только что процити­рованные современники принадлежат, как мод-

но сейчас говорить в Москве, к мейнстриму российской политичес­кой и академической жизни. Никто из них не радикал, вроде Проха­нова, и тем более не диссидент, как Лимонов. И все-таки они едино­душны в своем стремлении «восстановить баланс в пользу Николая». Беда, как мы видели, лишь в том, что стремление это не­примиримо противоречит приговору мыслящих современников Ни­колая, испытавших его «просвещенность» на собственной, как го­ворится, LiJKyffe. Точнее всех, кажется, обобщил их приговор Ники- тенко: «Главный недостаток этого царствования в том, что все оно было ошибкой». 76Так как же все это согласовать? В учебнике А.Н. Боханова противоречие буквально бросается в глаза. Тут в со­седних абзацах находим мы и гимны николаевскому царствованию, которое эти люди считали ошибкой, ложью, даже чумой, и прослав­ление тех же С.М. Соловьева или Т.Н. Грановского как видных уче­ных, составивших славу русской науки. Не может ли быть в таком

. случае, что истинная роль николаевского тридцатилетия в русской

М. Колеров. Новый режим, М., 2001, с. 38.

С.М. Соловьев. Цит. соч., с. 152.

А.в. Никитенко. Цит. соч., с. 421.

истории виднее в ретроспективе как раз моим современникам? Разве не сказал поэт, что «лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи»? Ведь и в западной историографии позиция профессора Линкольна, который попытался обжаловать приговор мыслящих современников Николая, вовсе не выглядит чудачеством одинокого эксцентрика, нарывающегося на публичное осмеяние.

Как раз напротив, отзывы на его книгу были и в самых серьез­ных академических журналах в высшей степени похвальными. Вот они, я взял их прямо с обложки второго издания. Рецензент обычно сдержанного Slavic Review буквально захлебывался от восторга: «Линкольн дал нам документально богатую, и сбалансированную работу. Это первоклассное достижение, которое, безусловно, будет долгие годы служить стандартом в исследовании данной темы». American Historical Review был еще более экспансивен: «Книга Лин­кольна дает нам самую надежную, сбалансированную и отвечаю­щую современным требованиям картину своего предмета — не только по-английски, но и на любом языке».Да и монографию Миронова переводили ведь на одном энтузи­азме — каждый по главе — не меньше десятка американских истори­ков. И, стало быть, совершенно разделяли его «сбалансированные» идеи. А поскольку цитированные отзывы тоже начинаются «сбалан­сированной работой» и кончаются «сбалансированной картиной», есть основания утверждать, что на сегодняшнем политкорректном языке именно это слово призвано служить эвфемизмом для опреде­ления «ревизионистская». Более того, очевидно, что этот ревизио­низм сейчас в моде, в фаворе — и на Западе, и в России.Я, впрочем, последний, кому подобает осуждать ревизионизм. Ведь и книга, которую я предлагаю сейчас читателю и которая, меж­ду прочим, трактует эпоху Николая как одну из трех роковых «чер­ных дыр» русской истории, тоже откровенно ревизионистская» Только так же, как и в случае с самодержавием, ревизионизм реви­зионизму рознь. Для Линкольна, например, он лишь повод выра­зить свое убеждение, что стабильность и тишина, пусть хоть тишина кладбища, лучше бурь и волнений «последнего столетия правления Романовых» (и тем более революции, к которой привели эти бури).

Для Миронова, монография которого охватывает, в отличие от книги Линкольна, весь «имперский период» до самого 1917 года, си­туация выглядит, на первый взгляд, проще. Но и он ведь, по сути, иг­норируя все, что произошло с российской государственностью за пределами этого «имперского периода», т. е. и царствование Ивана III, и эпоху Великой реформы 1550-х, и московитскую революцию Грозного, с одной стороны, так же как и то, что произошло со стра­ной после 1917 года — с другой (словно бы Россия в XX в. перестала быть империей), неминуемо должен был загнать себя в угол.

Вот смотрите. Миронов убежден, что « каждая стадия в развитии российской государственности была необходима и полезна для об­щества в свое время»/ 7 Более того, «российская государственность во времена империи... неуклонно развивалась в направлении право­вого государства, тем самым способствуя формированию граждан­ского общества». 78Допустим. Только как же тогда объяснить ее неожи­данный провал — на три четверти века! — в новую, советскую Моско­вию, где и следа не осталось ни от правового государства, ни от гражданского общества, словно их никогда в России и не было?

Миронов объясняет. Причина провала, оказывается, в «нераз­витости гражданского общества». 79Но позвольте, разве не его, это самое гражданское общество, «формировала» самодержавная государственность? Причем занималась она этим «неуклонно». Так каким же, спрашивается, образом оказалось оно и после двух столетий (!) такого неуклонного развития «неразвитым»? До какой же степени должно было это «развитие» быть неэффективным, ес­ли и к 1917 году « идеи... правового государства стали парадиг­мами лишь образованного общества и не успели проникнуть в толщу народа». 80

Погодите, однако. Лишь несколькими страницами раньше чита­ли мы у Миронова, что все «намеренные преувеличения» русской классики были «способом борьбы образованного общества против самодержавия, которая активно началась при Николае I». Стало быть, в этом образованном обществе «идеи правового государ­ства» наличествовали уже тогда — почти за столетие до 1917 года.

В.Н. Миронов. Цит. соч., с. 176 (курсив мой. - А.Я.)

Там же, с. 182.

Там же, с. 181.

Там же, с. 180 (курсив мой. — А.Я.)