Gradinarov - bratia

Мужики нехотя раскачивались.

– Сколько еще ходу, капитан? – спросил Степан.

– Часа три с половиной. Наверное, по снегу соскучились? С угоров еще не сошел. И расщелины белеют по всему правому берегу.

– Тогда часок можно покемарить! – пробормотал Сотников.

– Тебе-то, Дмитрий, надо стоять у рубки, чтобы купец видел, ты в добром здравии, товары везешь по заказу. А то дядя Петр на руку тяжел. Отдубасит при всех, не за понюх табаку. Поднимайся! Вон ведро. Цепляй за бортом воды, чтобы был чистым и опрятным. Вино везешь, но пить не пил. Хотя непьющих приказчиков, кажись, не встречал. Главное, чтобы Сотниковы не учуяли.

Пароход подваливал к берегу, развернувшись против течения. Слышались обычные команды капитана, стоящего с рупором в руках. Два матроса – один носовой, второй кормовой – стояли со швартовыми, готовые в любую секунду бросить концы. Сначала подвели к берегу первую баржу. Шкипер Гаврила по команде капитана сноровисто бросил кормовой, затем – носовой якори и отдал буксир на пароход. Почуяв легкость, судно проворно подошло левым бортом к берегу. Загремели якорные цепи, змейками взвились в воздухе швартовы, и после команды «Стоп машина!» застыло гребное колесо. На палубе кучно сгрудились вдоль голубого леера пассажиры. Одни искали знакомых на берегу, а другие, впервые попавшие в низовье, глядели на высокий угор, где стоял сотниковский дом, за которым виднелись купола церкви, а слева, за невидимым Поганым ручьем, два лабаза. Остальной Дудинки с парохода не видно.

С судна и с баржи сошли дудинцы и те, у кого имелись знакомые, чтобы до утра отдохнуть на берегу. Остальные, прибывшие на сезон, постояли на палубе и ушли в трюм досыпать. Утром будут распределять на работу: рыбаков и засольщиков, плотников и стряпух, бондарей и дровосеков. Константин Афанасьевич, когда ходил с обозом, собрал устные просьбы у затундринских крестьян, в каких работниках нуждаются станки в лето одна тысяча восемьсот шестьдесят шестого года. Старосты станков справно откликнулись на просьбы Константина Сотникова. Он передал их прошения сродному брату Петру Михайловичу в Енисейск для набора людей на летнюю путину. Прибыло в Дудинское двадцать восемь человек: двадцать мужиков и восемь молодушек. Двенадцать – в низовье впервые. За долгую дорогу сезонники перезнакомились, новенькие раскрепостились, чувствуя себя уютнее в компании бывалых людей. Кто ехал в грузовом трюме, а кто – на второй барже. Спали на деревянных полатях, на мешках с мукой, подложив под головы котомки. Лишь бывалые застлали свои матрацы взятыми из дому простынями и ощущали себя богаче новеньких. Каждый бывалый, имея свою артельную компанию, заранее условился, кто и что возьмет в дорогу. Они везли мешки сахару, картошки, муки, соленое сало, чай, табак. Для одного не под силу вести столько скарба в низовье, а артельно – и дешевле, и легче. Новенькие сидели и дивились на запасливых бывалых. Каждый думал: «Знал бы, что можно брать с собой и то, и другое, я бы так не опростоволосился». А бывалые успокаивали:

– Не боитесь! С голоду не помрете! Купец и кормит, и поит. Только еда его дороже нашей! Вот мы и везем провизию, чтобы есть до отвала. Если хорошая стряпуха попадется на тонях, то сыты будем и днем и ночью. Лишь бы рыба шла! – успокаивал новеньких крепкий бородатый засольщик.

А те группами переходили от одних артельщиков к другим, задавали вопросы, что-то уточняли, утоляли любопытство, уходили, потом снова возвращались к опытным сезонникам. Артельщики не сгущали краски, говорили о сложностях рыбалки, хвалили Сотникова за то, что тот платит по-честному.

– Помытаришься лето, – говорили они, – где недоспишь, где недоешь, где поясницу заломит, а где кашель грудь сдавит! Иногда, может, и пожалеешь, что далеко заехал, когда комар, мошка или пауты не дают продыху целый день! И некуда от них спрятаться! А работать надо! Ставники кишат осетром! Успевай, выпутывай! Потом в лодку да на разделочный стол, на засолку! И так круглые сутки, когда рыба идет.

Встретившись со старостой Константином и купцом Киприяном Сотниковыми, сезонники много вопросов не задавали и поняли: кто лениться не будет, то успеет и деньги заработать, и рыбы всякой испробовать, и домой кое-что заготовить.

– Провизией обеспечим! В каждой артели – стряпуха. Жалованье, енисейцы, получите в Енисейске, а остальные – сразу после путины! – заключил обращение к сезонникам Киприян Михайлович. – Тем, кто будет занят на станках, платят хозяева, у которых будете служить. Приедете, заключите контракты – и за работу. Питание на станках в семьях хозяев. Все тяжбы решайте через старост. У нас старосты в основном – мудрые мужики.

Степана Буторина и Ивана Маругина встретили два артельщика с деревянными носилками, как и договаривались по весне. Сняли с баржи сахар, лук с чесноком, четыре куля картошки. Сложили на носилки. Что не уместилось, оставили на второй раз. Степан Буторин предупредил шкипера:

– Гаврила, ты не потеряйся! Мы еще вернемся за остальной провизией и инструментами.

Над избами взвились дымки. Добрые хозяева готовили гостям завтрак и топили бани. Где-то лаяли на новых людей собаки, стучали лапами по доскам катухов, иногда подвывали, обижались, что их не выпускают на волю.

Когда от парохода отхлынула толпа встречающих, с шумом и гамом двинулась вверх по лестнице, братья Сотниковы и Шмидт пошли по покатому косогору в сторону Старой Дудинки, затем повернули, выбирая, где посуше, и направились к пароходу. Поднялись на палубу, к капитану Бахметьеву. Он обнял Киприяна Михайловича, потом Петра Сотникова. Шмидту протянул руку:

– Бахметьев!

– Шмидт!

Киприян Михайлович подчеркнул:

– Ученый из Санкт-Петербурга!

– Из столицы у меня еще не было гостей! – развел руками Бахметьев. – Прошу в каюту! Присаживайтесь, господа! Чаю или покрепче?

– Благодарим, Николай Григорьевич! Ничего не надо! Мы зашли на несколько минут, поприветствовать на нашей земле! Дмитрий уже доложил, что с грузом все в порядке. Сезонники живы-здоровы! За что еще раз благодарю! А теперь познакомьтесь ближе: магистр Российской академии наук – Шмидт Федор Богданович! Он третий ученый, который за мою бытность посещает Таймыр, а если учесть Михаила Фомича Кривошапкина, то – четвертый. Он, кстати, защитил докторскую диссертацию.

– Я рад за Михаила Фомича. А у меня на борту есть еще один ученый, геолог Илларион Александрович Лопатин.

– Вот его-то и ждали, – ответил Киприян Михайлович. – Он, вероятно, спит?

– Нет! Заходил ко мне в рубку перед швартовкой. Говорит, рассматривает протоки Бреховских островов. Консультировался о самых коротких маршрутах при переходах с острова на остров, фиксировал на картах мели. Я сказал, что часть проток требует обследования. Карта уже нуждается в корректировке.