Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.

Сияя орденами, они сидели перед телекамерами. Такие разные, но при всем том, будто солдаты одной роты, одного разведвзвода, породненные в одних походах, приобретшие черты сходства в общих испытаниях

Однажды, сильно поддав, в хорошем настроении от собравшейся в доме компании, я вдруг, ведомый пьяным куражом, метнулся в другую комнату и вернулся, обрядившись в старенький отцовский пиджак, который он считал для себя выходным и потому тесно разместил на нем свои ордена и медали. Пиджак был тяжелый, ряды внушительны: и самый высший - орден Ленина на нем, и медаль "За взятие Берлина". Остальные называть не буду - десятка два. И странное стеснение почувствовал вдруг, в таком виде явившись людям. Словно покусился на чужую судьбу, словно влез в нечто, что слишком значительнее моего скромного размера.

Каждому полагается знать свое место.

Давненько вышла в эфир "Кинопанорама", посвященная сорокалетию Победы, а все не забывается - и в целом, и в деталях.

Однажды Евгений Семенович Матвеев сам провел выпуск "Кинопанорамы" как ведущий. И вот года через полтора после того я пригласил его в студию для разговора о только что снятом им фильме - "Особо важное задание".

С режиссером пришел исполнитель главной роли рабочего бригадира легендарный Николай Афанасьевич Крючков и дважды Герой Советского Союза космонавт Георгий Тимофеевич Береговой. А Береговой-то почему? А потому, что свою первую звезду Героя он получил еще в годы войны, когда бил врага, летая на тех самых "штурмовиках", что делались на Уральском заводе, о людях которого рассказывал фильм. Там этот "штурмовик" - чуть ли ни главный герой, вокруг него все в фильме и вертится. Большим удовольствием было слышать образный и точный рассказ Берегового о знаменитой машине - он с ней был знаком лично. По художеству к ленте Матвеева можно было, конечно, предъявить претензии, но вот документальная основа у нее была прочная, Береговой подтвердил.

А в паузе, пока в видеокамере меняли рулон с пленкой, зашла речь о том, что так и не создан пока достойный фильм про космонавтов - как, мол, это было бы интересно, но и как, мол, трудно сделать по-настоящему. "Да вы приходите к нам, в Центр подготовки космонавтов, - сказал Береговой, - я вам все покажу, расскажу, давайте - запишите мои телефоны..."

Те телефоны сохранились в старой записной книжке. Нет Матвеева, нет Берегового. Нет и фильма о космонавтах. Кого сегодня могла бы увлечь эта тема? Не знаю... Есть юродствование под названием "Бумажный солдат". Космонавтов стало много, они летают месяцами и годами, но по-прежнему, согласитесь, уникально их дело. Чем живут эти люди, как живут, какие там у них бушуют страсти? Ведь наверняка бушуют...Наше кино давно потеряло вкус к масштабу и высоким, трагическим сюжетам...

Та встреча с Матвеевым была в "Кинопанораме" не последней. Его фильм "Особо важное задание" вызвал поток восторженных писем от зрителей. Письма приходили и на студию "Мосфильм", и на домашний адрес режиссера. Решили об этом рассказать.

Со всем своим съемочным хозяйством приехали к Евгению Семеновичу домой. Он заранее выложил на письменный стол зрительские письма. Посмотрели их, отобрали самые выразительные. И включили камеру.

Матвеев поблагодарил авторов за добрые слова в свой адрес, коротко рассказал о работе над картиной. Взял одно из писем и стал зачитывать. И вдруг его голос пресекся, и по щекам побежали слезы, - читать не может. Далекая незнакомая женщина рассказывала в том письме о себе, о том, что пережила девочкой в тылу - мать работала на заводе, точно таком, какой показан в фильме, о том, что пережили они, когда с фронта пришла похоронка на отца. "Погиб смертью храбрых" - типовой текст в те годы. Нервы у режиссера не выдержали, сорвался, волнение захлестнуло.

Работавшая тогда со мной редактор остановила съемку. А я бы не останавливал. Я бы это показал - ведь в матвеевском волнении была истинная правда, его чувствительность была и уникальна, вполне личностна, и вместе с тем всеобща, типична для русской души, для помнивших войну. Это, уверен, надо было показать.

Остановились, перекурили и работу продолжили. Матвеев взял себя в руки и благополучно дочитал письмо. Я взял другое, чтобы и его зачитать вслух. А оно оказалось сродни предыдущему - по фактам, по эмоциям, по трагизму. Прошлое и во мне отозвалось, да еще, известно, чужие следы заразительны, короче: теперь и я пустил слезу, комок в горле - продолжать не могу.

Снова остановили съемку. Показывать плачущего ведущего - это, действительно, было бы слишком, вовсе не полагается. "По большевикам" может "пройти рыданье", а по телеведущим - никогда!

В конце концов, все как-то сладилось, слезы вытерли, передача в эфир вышла. Она имела хороший зрительский резонанс. Судя по новой волне писем.

С Евгением Семеновичем Матвеевым мы довольно часто встречались на кинематографических перепутьях. На какое-то время, помню, он исчез, пошли слухи, что болен. Потом вместе выступали на каком-то, как тогда говорили, активе в Доме политического просвещения, что был на Самотеке. Он выглядел плохо, похудел. Его позвали на сцену, по пути успел сообщить: "А у меня операция была, чуть не помер". И ушел к публике.

После того еще лет десять снимался, снимал сам, прошел через испытания системного погрома, устроенного отечественному кинематографу, и что замечательно - ни разу не дрогнул, не отступил, выходил на трибуну и, наплевав на новую конъюнктуру, выступал в том же духе, в каком выступал всегда: Родина есть Родина, честь есть честь, любить так любить - по-русски. Так и назвал свою прощальную кинотрилогию.

Перед выходом на экран ее заключительной части он признавался: "Какое счастье быть избранным, чтобы делать жизнь лучше. Мне часто предлагали - быть директором театра, даже директором "Мосфильма", я говорил: "Я поставлю здесь раскладушку и здесь умру". Потому что мне ничего не надо. Мне надо только отдать все, что во мне есть, чтобы людям стало лучше. Я этим всегда живу".

Общее мнение, что Евгений Матвеев не был великим режиссером, но всем его фильмам сопутствовал большой зрительский успех - значит, знал какую-то тайну. И тайна была посильнее иных постановочных изысков. Но что совершенно бесспорно, так это то, что он был замечательным актером - из числа самых сильных в своем поколении, и в смысле профессиональном, и по воплощенности в нем истинно народного духа.

Таких людей, как он, - искренних, цельных, восторженных и - употреблю это точное, хотя и не искусствоведческое слово - чувствительных сильно нам всем сегодня недостает. Мне - недостает точно.

Из странствий возвратясь...

Все выпуски "Кинопанорамы" записывались на магнитную пленку, на огромные такие бобины, делали два показа - по первому, а на следующий день по четвертому каналу, и после этого пленку размагничивали, бобины были в дефиците. На них делалась другая запись.