Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.

Они снимали, я рассказывал. Потом это было в эфире. Здесь работал Сергей Эйзенштейн, когда снимал свой фильм "Да здравствует Мексика!". Здесь, внутри асиенды, специальной табличкой помечено место, с которого великий Диего Ривера писал одну из своих картин. Сюда наведывался Владимир Маяковский. Сергей Бондарчук снимал на просторах Центральной Мессы "Мексику в огне". Сказал тогда и о том, что по телевидению Мексики в честь 40-летия нашей Победы прошла демонстрация эпопеи Юрия Озерова "Освобождение". Похоже, сказал я, что мексиканцы вообще стали чаще видеть советские фильмы.

- Ты прав,- согласился кинорежиссер Гонсало Мартинес. Он тоже приехал с нами, и мы его снимали. - Недавно в Национальной синематеке прошла ретроспектива советских фильмов. Так, знаешь, зал был переполнен. Смотрели "Мать", "Конец Санкт-Петербурга", "Арсенал", "Землю", "Чапаева", "Ленина в Октябре", "Летят журавли", "Балладу о солдате", целых три фильма Никиты Михалкова: "Раба любви", "Обломов", "Пять вечеров". Передай Никите поздравления - был огромный успех.

И Гонсало Мартинеса, и другого мексиканского режиссера - Серхио Ольховича я пригласил участвовать в "Кинопанораме". Оба прибыли в одной из машин нашей кавалькады. Приехала с ними и красавица-актриса Бланка Герра.

Гонсало, давая интервью, говорил по-русски. В 1968 году он закончил в Москве наш институт кинематографии. Стал с тех пор одним из ведущих киномастеров Мексики. Мы с ним познакомились раньше, когда я второй раз приезжал сюда, потом встречались на фестивалях в Москве и Ташкенте. В этот приезд у него дома хорошо пообсуждали возможности его нового постановочного замысла - о временах майя и испанских конкистадоров, о жестоком Кортесе-завоевателе, Гонсало называл его "черным героем". Этот замысел он разрабатывал с Эдвардом Радзинским, ждал от него сценарий.

Оказалось, что и у Ольховича ближайшая режиссерская работа будет основана на сценарии русского драматурга - Валентина Ежова, нашего сценарного классика, одного из создателей "Баллады о солдате".

Пока общался с режиссерами, Бланка Герра на лужайке перед домом занималась собачкой, голой до неприличия и даже до некоторого отвращения - ни одного волоска на голубой коже. Такие, оказывается, обитают в Мексике собаки. Здесь же, в тени от дерева начали снимать, но ничего не получилось: то и дело истошно кричали павлины, бродящие рядом.

Они так кричали, что для разговора с Бланкой пришлось уйти в прохладу дома и расположиться там на фоне стеклянных витрин с мексиканскими раритетами.

Бланка говорила охотно, подробно, о родителях, о том, что актрисой хотела стать с детства, что учится в университете. Не баловень судьбы, все - трудами: и петь, и танцевать, и играть на музыкальных инструментах.

Советские зрители в то время могли видеть Бланку в трагической роли крестьянки у Бондарчука в "Красных колоколах", и в ленте "Мотель", приобретенной нашим прокатом. А я увидел ее еще в двух фильмах, просмотренных в тот приезд: "Продавец лотерейных билетов" и "Ориноко". В первом она - несчастная жена нищего недотепы, которому выпал большой выигрыш в лотерею, во втором - задорная певица и танцовщица.

В завершение осторожно подъехал к ней с предложением что-нибудь напеть или станцевать прямо здесь, для зрителей "Кинопанорамы". Отказалась: "Без подготовки буду выглядеть глупо..."

Настаивать не стал. Кинозвезды лучше знают, в каких ситуациях как они выглядят.

Камеру выключили, свет убрали, и мы вышли на лужайку к павлинам.

- Меня пригласили в Москву, на фестиваль, - сказала она. - Обязательно подготовлю несколько номеров и вот там покажу...

Потом, будто сползла с вулканов, на асиенду опустилась ночь. Висенте Сильвио один стоял у тяжелых ворот с прощально поднятой рукой. Алексей Расторов подгонял своего восьмицилиндрового металлического зверя, а я сидел рядом и думал о сладостях неожиданных встреч, которые, черт возьми, то и дело дарила мне "Кинопанорама". Если ничего не случится, думал я, и все благополучно проявится, смонтируется, озвучится, не будет забраковано начальством, то и Сильвио, и асиенда, и голые собаки, и вулканы, и красивая Бланка за несколько минут промелькнут на миллионах телеэкранов и совсем скоро всеми забудутся. А я не забуду.

Отражение

В "Советском экране" было интервью с Ириной Купченко. Ее там спрашивали: "Мешает ли вам популярность, когда вас узнают на улице?" "Нет, не мешает, - ответила она, - меня не узнают..." Спокойно ответила, с достойной иронией, как человек, знающий себе истинную цену.

Быть узнаваемым - вожделенная страсть медийных персон. Такое бывало и со мной и, насколько помню, это приятно. Но тут важно не впасть в чрезмерное самоуважение, не потерять чувства юмора. Тебя ведь и не за тебя могут принять, а за другого. Например, за своего знакомого, с которым долго не виделся. Чужой человек может вдруг подойти, пожать руку, даже приобнять и, дипломатично не называя по имени, произнести нечто вроде: "Ну, как ты, ничего? Что поделываешь?"

Частенько со мной здоровались, решив, видимо, что "где-то встречались".

Однажды, правда, "узнаваемость" помогла. В Алма-Ате администратор гостиницы, увидев меня в окошке, ахнула и, не смотря на то, что "свободных номеров нет", оформила переночевать. Она приняла меня за известного политического обозревателя, регулярно выступавшего в передаче "Сегодня в мире". Поправлять не стал - очень спать хотелось.

Но, честно говоря, подобные удачи выпадали редко. В основном - никаких льгот. Не помню, чтобы уступили очеред в парикмахерской, в магазине или, скажем, на почте. Скорее наоборот. В любой очереди присутствовала нервная логика: коли ты такая цаца, то и последним постоишь, мы тоже люди!

Никогда вперед и не рвался. Понимал: стоит расстаться с "Кинопанорамой", и все плюсы в сравнении с остальным человечеством мгновенно испарятся. Так, кстати, и произошло. Правда, не сразу, узнавали еще долго.

Популярность - вещь вообще относительная. До меня "Кинопанораму" года три вел критик из газеты "Правда" Георгий Капралов. И вот, примерно на третьем году уже моего ведения, приезжаю в Сочи на съемки фильма по моему сценарию "Лидер". Получил авторские, сидим большой компанией в ресторане. Мимо проходят две женщины. Слышу, одна другой говорит, показывая на меня: "Смотри-смотри, вон сидит режиссер Капралов!"

Капралов превратился в режиссера, а я в Капралова - вот и вся цена узнаваемости.

Давал интервью, журналист пробросил: вы, мол, самый узнаваемый у нас драматург. В лицо, мол, знают. Возможно, хотел сделать мне комплимент. Того не учел, что я бы охотно променял свою телевизионную узнаваемость на неузнаваемость Шекспира, Лопе де Вега, Розова или Вампилова.

Сейчас телевизионных каналов много и телеведущих на них не счесть. Гораздо больше прежнего женщин. Среди первачей в развлекательном жанре - вы наверное со мной согласитесь, - Иван Ургант, Цекало, Мартиросян, Галкин, классикой остается Масляков. Можно прибавить два-три имени.