Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.

К моменту данного интервью Климов давно покинул руководство союзом и долгих десять лет ничего не снимал. Может быть, поэтому его память "слетела с колков" и стала воспроизводить нечто просто фантастическое?

Вот он сообщает: "Неожиданно в Минск прикатили Павленок и Даль Орлов", чтобы "убить фильм наповал". Он рассказывает о некоем шофере "Волги", на которой нас с Павленком, якобы, возили, и мы, сильно выпившие, вслух строили планы будущего изничтожения фильма, а шофер потом все Климову и передал. "Так что сценарий казни был нам известен наперед", - удовлетворенно замечает режиссер.

Тут всему хочется поверить, но приходится сделать нешуточное уточнение: я, действительно, в Минск приезжал, но приезжал один, без Павленка! Один! Кого же мог возить тот стукач-шофер?! Если меня одного, тогда, значит, я громко разговаривал сам с собой, вслух выдавая шоферу свои коварные планы. Бред какой-то...

Когда Ермаш и Павленок сообщили, что посылают меня на худсовет Белорусской киностудии, помню, даже расстроился: мне уготовили роль гонца, приносящего плохую весть, а сами дома остаются...

Но дисциплина есть дисциплина - поехал, конечно. Утром прибыл в Минск, меня встретили и прямо с вокзала повезли в ЦК партии к секретарю по идеологии Александру Трифоновичу Кузьмину - для знакомства и, как оказалось, своеобразного инструктажа.

Кузьмин был не молод (в войну тоже партизанил), с интеллигентными мягкими манерами, с умным, этаким усмешливым взглядом. Он и поведал мне печальную историю от начала и до конца: как сначала Машеров увлекся замыслом фильма, даже пролетел с Климовым на вертолете по партизанским заимкам, и как он крайне огорчился, когда прочитал сценарий. "Он просто подавлен, - говорил Кузьмин, - В таком направлении работу продолжать нельзя. Я неоднократно беседовал с Климовым, пытался его убедить, все напрасно... Знаете, - сокрушался Кузьмин, - у меня сложилось впечатление, что он не очень образованный человек. Он не понимает важных вещей...".

Цитирую почти дословно.

Так на самом деле обстояли дела с климовским "добрым гением" Машеровым. Но дальше в том же интервью Элем Климов, без всякого учета того, что я еще жив и память мне не отшибло, фантазирует вообще без всяких тормозов.

При входе в студийный зал для собраний, помню, был сооружен небольшой стендик с незамысловатой инсталляцией: портрет Гитлера, а на него направлена партизанская винтовка. Для чего это было сделано, не очень ясно, но, видимо, для агитации: вот, мол, как стараемся донести до начальства свой замысел. Глянув мельком, прошел мимо: не до экскурсионных впечатлений в тот момент было.

Народу на худсовет пришло много. Выступающие в основном хвалили режиссерский сценарий, особенно горячо это делал Алесь Адамович. Но один из ведущих режиссеров студии Игорь Добролюбов раскритиковал его в пух и прах, даже назвал позором для республики. Последним говорил я. Собственно, этого все и ждали: позволит Москва продолжить работу над фильмом или не позволит. Еще раз пришлось перечислить имеющиеся к сценарию претензии, сказать, что авторы ничего не сделали, чтобы их снять. Поэтому, сказал я при гробовой тишине, работа над фильмов приостанавливается, пока сценарий не будет приведен в надлежащий вид.

А теперь вернемся к интервью Элема Климова и выслушаем его рассказ о тех же событиях. Оказывается, когда я выступал, - повествуется в интервью, - Адамович и Климов вскочили, чтобы схватить ту винтовку и "жахнуть в упор" в выступающего! Так прямо и признается гуманист-художник в своем намерении: "жахнуть в упор" во вполне живого человека. Но не успел. "Наступила неожиданная развязка, - рассказывает Климов. - У нас был директор картины, пожилой, замечательный дядька. Он подошел к винтовке и, не зная, что она заряжена, почему-то нажал курок. И грохнул выстрел, да еще какой!"

Тут вынужден снова прервать исповедь мэтра для очередного уточнения: не только Павленка в тот раз в Минске не было, но и выстрела. На худсовете никто не стрелял! Климов это выдумал! И этот бред опубликован!

Это сейчас каждый день телевидение сообщает, что там и сям гремят выстрелы, падают мертвыми предприниматели, банкиры, мэры, губернаторы, журналисты. От выстрелов теперь и не вздрагивают. А в те времена покоя и застоя выстрел из винтовки, произведенный на большом собрании в киностудии, срезонировал бы на всю страну. В историю кинематографа вошел бы.

Вот, например, свидетельство специалиста -известного детективщика Андрея Константинова. Он рассказывает про милицию советских времен в романе "Журналист - 2": "...Тогда любой выстрел (даже в воздух) считался событием чрезвычайным, немедленно назначалось служебное расследование и начиналась прокурорская проверка". Это даже у милиционеров. Надо было бы посмотреть на того "замечательного дядьку" - директора картины, который бы вздумал пальнуть на худсовете! Вот бы где началось расследование, сколько бы на студии голов послетало!

Но фантастический сюжет этим не исчерпывается, он у рассказчика обрастает подробностями: "Что тут было! (После выстрела. - Д.О.) Все врассыпную. Женщины завизжали. Кто-то рухнул на пол. И в этот момент я увидел лицо Даля Орлова. Он в одну секунду все проиграл и понял, к чему шло дело, когда мы с Алесем вскочили и схватили друг друга за руки. Он весь побелел".

Так совершенно случайно доктор филологических наук, пожалованный потом Климовым должностью директора Научно-исследовательского киноинститута, и будущий руководитель Союза кинематографистов СССР меня не убили. Или едва не покалечили. Кто стрелял даже холостыми, знает, как опасно оказаться перед стволом... Как-то пронесло. Только "весь побелел". Жаль, что осталось не известно, кто рухнул на пол, и персонально какие женщины визжали...

Пожалуй, в хмельном угаре или, действительно, при нарушении мозгового кровообращения можно было придумать такое и рассказывать в интервью. Теперь, глядишь, какой-нибудь историк кино включит этот небывалый эпизод в свои труды, живописуя мрачные нравы застоя и готовность передовой интеллигенции выходить на худсоветы с боевым партизанским оружием наперевес. Как видим, самый незадачливый из историков уже включил - опубликовал в своей толстой книжке.

На самом же деле все закончилось очень буднично. Отзаседались и небольшой группкой перешли в кабинет директора киностудии. Настроение , понятно, у всех было подавленное. Кто-то, желая, видимо, разрядить обстановку, предложил: "Элем Германович, а вы загипнотизируйте Даля Константиновича, он все и разрешит!" И сюда докатилась молва о Климове-гипнотизере!

- Орлов негипнабелен, - мрачно отозвался Климов.

Как только я ушел из кинокомитета и больше не был для Климова "начальником", он перестал со мной здороваться. Идет мимо - не видит.