Gurulev - Rosstan

Поднявшись на хребет, выехала на дорогу. Отсюда уже не слышно даже лая собак. Тихо, темно, тревожно. Со стороны поселка ветер донес хлопки трех винтовочных выстрелов, и эхо отразилось в сопках.

Игренька бежал крупной рысью, весело. Встряхивал гривой, играл удилами, старался вырвать повода и перейти в галоп. Ему, видимо, нравилась эта свежая ночь и дорога, чуть прихваченная морозцем, о которую так замечательно стучат его молодые копыта.

Потом Игренька на шаг перешел. Медленно время идет. Спать охота.

В стороне огонек мелькнул, мягкий, быстрый. Или показалось только. Грушанка остановила коня, пригляделась.

Неясно видны разрушенные постройки. Вон ее куда занесло! Холодно стало спине. Резко рванула повода; Игренька крутнулся на месте, ударился махом. Надо скорее уйти от брошенной заимки.

Страшно одной в степи. Хоть в поселок возвращайся. Видно, верно водит кто-то ночью по степи, если заехала она сюда. А испугаться было чего.

Лет пятнадцать назад решил на этом месте поставить заимку справный казак из Караульного. Пастбища хорошие, вода есть. Но приглядел эту падь и другой, побогаче. И столкнулись мужики. Тот, кто побогаче, построил заимку. Не посмотрел, что кто-то уже занял это место. Второй не захотел своего упустить, пригрозил:

– Смотри теперь.

И в Тальниковом, и в Караульном знают эту историю. Рассказывают при случае.

На заимку приехали со скотом женатые сыновья мужика. Первая ночь. Ложились спать – все было спокойно. А в полночь – началось. От двери песок полетел. Да прямо в лицо. Глаза забивает, дышать не дает. Ночевщики шубы на головы натянули. И так до первых петухов. Утром встали – ни на шубах, ни на полу песка нет. Сразу сообразили: нечисто тут. И к отцу, в поселок. Дескать, так и так, и больше мы не останемся там ночевать. Отец, конечно, не поверил. Накричал. Сам приехал и винтовку с собой прихватил.

Ночью опять началось. Старик стрелять давай. Прямо через дверь. А песок еще пуще летит. И с песком – камни.

Попа привозил. Не помогло. И попу досталось.

Бросил ведь мужик заимку. Но и тому казаку, врагу своему, сказал:

– Поселишься на том месте – зарежу. Так и знай.

С тех пор зимовье брошено. Рушится потихоньку. И никто около этого нечистого места даже близко не ночует.

Правда, один раз ночевал там отец Грушанки. Теперь уж лет пять тому будет. Тятька-то тарбаганами тогда промышлял. Тоже страху натерпелся. Ночью показалось, что от двери песком понесло. А на дворе конь боязливо ржет, с привязи рвется. Выскочил тятька, а коня уже нет. Только топот слышно.

Жутко ночами около заимки. Никто не остановится на отдых около нечистого места, не возьмет на развалившемся дворе щепку для костра.

…Сотня Николая Крюкова возвращалась в полк, не выполнив задачи. Чипизубов со своей бандой как сквозь землю провалился. Настроение у всех было невеселое. Ехали медленно, оттягивая встречу с Осипом Яковлевичем.

Отставший от сотни Филя Зарубин нашел Крюкова в голове колонны.

– Товарищ командир Кольша, сзади скачет кто-то. Я по делу спешился, слышу – топотит. Один. Ухом на землю – точно, скачет. А сзади нас ведь никого нет.

Николая сообщение оставило равнодушным.

– Возьми человека три-четыре, узнай, кто там ночами шляется.

Филя, Федька, Григорий Эпов отстали от сотни, положили ружья поперек седел.

Григорий после памятной истории с Тропиным отсидел под арестом больше недели. И под настоящим арестом, с часовым. Все в поселке считали Эпова безвинно пострадавшим, а к Осипу Яковлевичу даже ходила делегация, подобранная горбоносым, просила выпустить Григория как можно скорее. Григорий мог бы крепко поплатиться за такое несение службы, но за него вступилась и тетка Смолина, Екатерина Прокопьевна: «Да я бы этого Тропина руками своими разорвала. Забыл, как меня плетьми за тебя хлестали. Такого сраму мужик не всякий выдержит. Отпусти Гришку».

Топот приближался.

– Да это баба, – разочарованно присвистнул Филя.

Грушанка ойкнула, только сейчас заметив стоящих поперек дороги темных всадников. Но людям обрадовалась. Натянула поводья.

– Ну-ка подъезжай, девка, да расскажи, куда это ночью ты едешь.

– Вы кто? – в свою очередь спросила Грушанка, осмелев. – Партизаны?

– Экая ты, партизаны…

– Мы, может, из дикой сотни барона Унгерна, – поддержал Филю Федька и тут же получил крепкий тумак от Григория, вспомнившего свою первую встречу с партизанами.

Грушанка, услышав голос Стрельникова, пригляделась к парню, обрадовалась.

– Ты ведь рыжий! Ты у нас в Тальниковом бывал и на вечерку приходил. И отца моего знаешь, Пешкова Евграфа.

– Это который за границу убежал?

– Вот-вот. Значит, партизаны?

И девка торопливо рассказала, как к ним в поселок пришли белые, как она решила скрыться от них, как она испугалась, увидев на дороге людей.

Сотню догнали быстро.

– Да что ты говоришь! – обрадовался Николай, выслушав Филю. – Где эта девка?

Но Грушанка ничего дельного не могла больше сказать.

– Не знаю, сколько белых было. Но вроде немного. Еще с хребта слышала, как стреляют. Три раза. И все. И куда мне теперь ехать?

– Погуляй по степи до света. И спокойно домой возвращайся.

– Я вас не видела.

– Ну, ясное дело.

Федька задержался около Грушанки.

– Это ты чего меня рыжим называешь?

– А какой ты?

– Не видишь – красный. Из-за того и к красным пошел. Нельзя же мне такому у белых служить.

– Выдумываешь тоже… Разговорчивый ты. У нас в Тальниковом таких нет.

Федька довольно ухмыльнулся.

– А я тебя помню.

– Ой ли?

– Тогда, на вечерке, ты все в углу сидела. Тоскливые у вас вечерки.

– Тоскливые. Народу мало, – с готовностью согласилась Грушанка. – Чуть подрастут – замуж.

– А ты замуж не собираешься?

– Нет, – Грушанка ответила и покраснела. Благо темно, не видно. Обрадовали Грушанку Федькины слова о том, что вспомнил он ее, не забыл. А забыть-то было немудрено. Не плясали вместе, не провожались. Да и виделись-то всего один раз. Только – говорят, так в жизни бывает – запал ей в душу приезжий парень. А отчего запал – непонятно. Ни красоты в нем, ни стати великой. Вот тогда и стали казаться вечерки малолюдными да скучными.

Стороной не раз слышала Грушанка, что ходит рыжий парень с партизанами. А тут встреча негаданная, нечаянная. Как колдовством навороженная. Угадай Грушанка по другой дороге – и не встретились бы, разминулись. Не случайно это. Судьба.

– Ну ладно, увидимся в Тальниковом. В гости приду, – Федька сказал это весело и, пришпорив коня, поскакал догонять свою сотню.

Через час сотня подошла к Тальниковому. В предрассветной мути неясно проглядывают его дома.

Тальниковый – поселок маленький. Дворов двадцать пять. Одна широкая улица. От северных ветров прикрывает поселок крутая сопка.